На следующий день на стенах домов появились цветные афиши. Командование оккупационными войсками сообщало не только о предстоящем матче, а и поименный состав игроков, не забыв добавить к фамилии каждого советского футболиста его спортивное звание, а также перечень всех медалей, полученных каждым в предвоенных чемпионатах.

Известие о предстоящем футбольном матче поразило киевлян. Нет, не тем, что в такое время оккупантам стукнуло в голову устраивать спортивное развлечение, они не могли не понимать, что сейчас не до футбола даже бывшим заядлым болельщикам; потрясло то, что спортсмены, имена которых знали даже те, кто никогда в жизни не бывал на стадионе, решились на игру с оккупантами. Что это, измена или результат истязаний? А может, обычная провокация с целью заманить людей на стадион, словно в волчью яму, откуда уже никто не выберется?

В тот день в концлагере на Сырце не прекращались переговоры с пленными футболистами. Принять участие в соревновании они согласились сразу, даже повеселели, услышав, что снова выйдут на знакомое футбольное поле и попробуют проверить, способны ли они на что-нибудь после столь тяжких бедствий. Но когда комендант огласил условия игры, ребята помрачнели. Впрочем, убеждать их он не стал, как не обращался и к угрозам: ведь он не сомневался в конечном результате, когда выбирать придется между жизнью и смертью! У него, разумеется, и мысли не было о какой-то там спортивной чести или профессиональной гордости. Не подумал он, разумеется, и о простом человеческом достоинстве, которое, по его мнению, вообще никто не примет во внимание в подобной ситуации. Охотно проиграют и никогда не заикнутся, что их заставили. Да и кто поверит, ведь все видели — проиграли. А победителей не судят, это известно всем. Да и кто их будет судить, когда и судьи они сами!

В воскресенье было жарко, солнце высоко стояло над городом, и, резко очерченные тенями, руины напоминали марсианский пейзаж. Только изредка на Крещатике появлялась одинокая фигура, которая медленно преодолевала многочисленные препятствия на пути к стадиону, перелезая через бесформенные глыбы и обугленные воронки от снарядов. Но чем ближе к четырем часам дня, когда должно было начаться объявленное соревнование, тем больше становилось людей.

Киев большой город, и хотя на стадион пробирались одинокие смельчаки, шли они со всех сторон. Постепенно люди рассаживались, с опаской оглядываясь, — после нескольких месяцев гнетущего одиночества и страха каждому было приятно видеть вокруг себя возбужденную толпу. Да и ветерок, долетавший из-за Днепра, переваливая через вершины деревьев, освежал и придавал силы.