ЭПИЛОГ «Сфинкс без тайны»
ЭПИЛОГ
Тирания — это привычка. Она способна развиваться и в конце концов превращается в болезнь. Человек и гражданин умирают в тиране навсегда: возврат к человечности, раскаянию, возрождению становится практически невозможен.
Смерть Франко вызвала лихорадочную активность среди его товарищей и близких, готовых ради денег выжать все до последней капли из своего знакомства с каудильо. Откровения некоторых его друзей, родственников и соратников в скором времени уничтожили хрупкий фасад, защищавший Франко, и выставили напоказ скрывавшегося за ним человека. Мистический ореол, которым он себя окружил, испарился, обнаружив «сфинкса без тайны». На самом деле таковым каудильо всегда и являлся.
Истинный характер правления Франко пытались замаскировать высокопарными словами и научными терминами. Тем не менее его убеждения никогда не основывались на какой-либо строгой доктрине, а, наоборот, отличались абсолютным оппортунизмом, паразитировавшим на ненависти, страхах и надеждах его приспешников и противников. Основой режима генералиссимуса на протяжении всего его правления был изматывающий страну террор, при котором любая попытка уничтожить этот режим неизбежно заканчивалась бы очередной гражданской войной. После смерти Франко эти страхи стали утихать, а образы диктатора и его жестокого режима преподносились прессой уже в значительно смягченном виде.
В период его правления практически все жители Испании находились под подозрением в участии в заговорах или же были вынуждены избегать соприкосновения с реальностью. Однако антидемократизм и мстительный характер режима после смерти диктатора оказались, по сути, преданы забвению в негласном общественном «договоре о всеобщем прощении». Жертвы репрессий, жаждущие бескровного перехода к демократии, отказывались от своего права мстить. Палачи, мучители, тюремщики, доносчики и те, кто с благословения каудильо сделали себе огромные состояния, избежали так называемых «чисток». И тем не менее еще спустя два десятка лет многие испанцы продолжали оставаться идеологически и психологически дезориентированными. В ответ на рефрен правых «С Франко мы жили лучше» демократы стали говорить: «Мы жили лучше, борясь с Франко».
Начало правления Хуана Карлоса было встречено очень благожелательно как внутри страны, так и за ее пределами, и существовали все предпосылки для роста его популярности среди народа и возведения в ранг «короля всех испанцев». Однако путь к демократии был тернист и полон опасностей. Хуан Карлос оказался во главе унитарного государства, не желающего расставаться с прошлым и продолжающего воевать с коммунизмом, социализмом, либерализмом, демократией, плюрализмом и региональным самоуправлением. По-; прежнему существовало сто тысяч фалангистов, имеющих право носить оружие, а конституционные органы, призванные следить за процессом наследования власти, были сплошь из жестких сторонников Франко, за которыми стояли Гражданская гвардия и военные. Испанская армия, избавленная от каких-либо демократических и либеральных элементов благодаря усердной работе разведывательных служб Карреро, являлась постоянной угрозой для возможных демократических преобразований в стране. Она не оставляла ни малейшего сомнения в том, что произойдет, если население решит сводить счеты с режимом и потребует проведения реформ. Испанцы развязали бы не только очередную гражданскую войну, но им пришлось бы вновь встретиться лицом к лицу со своими ужасными воспоминаниями, включая «охоту на ведьм», которая — как показала гитлеровская Германия — сопровождает любые жесткие политические репрессии.