Терпимость к личному убеждению каждого в армии становилась полной и крепила ее ряды в стремлении к общей Идее. Если даже трудно было иным согласиться с мыслью об Учредительном собрании в составе, каком оно подготовлялось в 1917 г.; если в боях социалист, еврей, прапорщик Фишбейн и шел в атаку с криком: «Вперед за Учредительное собрание!», как бы ведя и других за него, все примерялись на представлении о высоком собрании выборных от народа, как бы оно ни называлось.

Добровольческая армия перемолола в себе до конца расовые и племенные расхождения. Особенно это касалось евреев. Установление революцией их полного равенства со всеми принято было без всяких ограничений. В рядах армии евреев было немало; некоторые в офицерском чине, прошедшие 1-й Кубанский поход и показавшие себя с отличной стороны. Были латыши, литовцы, поляки, горцы с Кавказа, туркмены… Это утверждало закон: «Россия – мать всех народов, ее населяющих».

Сами собой отпали всякие классовые, сословные и пр. деления, как отпало и представление о возникновении вновь классов, сословий… с их правами и привилегиями.

Так Идея армии выявляла и налагала свое влияние на разные стороны жизни и взаимоотношения русских людей.

К добровольцам и казакам большевики относились как к главнейшим своим врагам. Они называли их «калединцами», «кадетами», «корниловцами», «деникинцами»… Но поняв, что называть их так значит не вскрывать в своих врагах их сущности, стали величать их – «реакционерами» и «контрреволюционерами», словами, имеющими уже политический смысл. В название – «реакционер» они вкладывали стремление к возвращению старых порядков, к водворению несправедливости, неравенству, господству одних над другими, меньшинства над большинством. Добровольцы это отвергали решительно, а реакционерами называли самих большевиков потому, что они, имея власть над всей страной, как раз и ввели все, что ими приписывалось добровольцам, у себя, объявив даже «диктатуру пролетариата».

Но «контрреволюционерами» добровольцы себя признавали, подразумевая в этом способы, методы и средства, какими проводилась революция в целом и пролетарская в частности и в особенности. Как ни избегали они говорить на политические темы, но эти два названия побуждали их.

Большевиками было пущено в обращение еще одно прозвище своих противников – «белые», как отличие от них – «красные». Этому слову посчастливилось: оно широко распространилось не только среди красных, но было принято добровольцами: белая армия, белое дело, белая идея… белый солдат – белогвардеец. Но была разница в понимании слова «белый»: красные вкладывали в него смысл политический, как и в свое – «красный», а добровольцы – смысл белизны, чистоты своих устремлений и своей Идеи. Красные шли под красным флагом пролетариата, побуждаемые идеями Маркса; белые же – под русским национальным, побуждаемые любовью к Родине и благом народа.