Народ на трибунах для публики приветствовал речь Жака Ру бурными аплодисментами. А депутаты в амфитеатре, расположенном ниже, возмущенно вскакивали с мест. А затем на голову злосчастного оратора посыпались оскорбления и клевета: сообщник вандейских фанатиков, австрийский агент… Жака Ру просто выгнали из Конвента.

Как раз на другой день в Париже вспыхнул «мыльный бунт». Прачки, возмущенные новым подорожанием мыла, растащили мыло из стоявшей на Сене баржи. Десятка полтора прачек бросили в тюрьму и привели в боевую готовность Национальную гвардию на случай новых «грабежей». 27 июня в Конвент явились делегации с требованием остановить рост цен, ввести максимум на все продукты. Выступление Жака Ру теперь стало казаться началом опасного движения. Еще 25 июня в Конвенте, осуждая «вероломное» выступление Жака Ру, Робеспьер предупредил, что поскольку «нищета народа большая, берегитесь, как бы злоумышленники не воспользовались несчастиями, сопровождающими революцию, для того, чтобы сбить с толку народ».

Жак Ру и другие подлинные представители народа поставили Неподкупного перед сложной, болезненной для него задачей. С первых речей в Генеральных Штатах Робеспьер претендует на монополию представлять народ. Он говорит о нем постоянно, возвышенно, патетически. Но сам он не принадлежит к народу; все простонародное, вроде красных шапок и карманьолы, брезгливо отвергается им. Но он продолжает постоянно ссылаться на народ и говорить от его имени, хотя народ для него абстракция, не имеющая ничего общего с санкюлотами, с реальным народом. Но именно теперь он с ним и сталкивается лицом к лицу. Поэтому он так уязвлен едкими, но справедливыми обвинениями в том, что Революция и он сам ничего еще не дали беднякам. Он в замешательстве, ему приходится, чтобы сохранить свою иллюзию народного представителя, создать какую-то оправдательную версию. Легче всего объявить Жака Ру ложным патриотом и самозваным представителем народа. Его подлинными представителями, заявил Робеспьер, являются якобинцы и монтаньяры, «люди, без слов любящие народ, те, кто без отдыха работает для его блага, не кичась этим».

28 июня Робеспьер выступает в Якобинском клубе против Жака Ру, бичует его как агента Питта и Кобурга и определяет суть своей тактики по отношению к народу: «Я не могу хорошо думать о тех, кто под видимостью тесной связи с народными интересами готов продолжить бредовую брань этого бешеного священника. Меры, которые надо принять для спасения народа, не всегда одни и те же. Как и на войне… точно так же, если использование сил в борьбе с врагами бесполезно, мы должны употребить все хитрости и лукавство — оружие, которое все они использовали против нас. Если бы мы не пренебрегали хитростью и коварством, мы бы уже в течение четырех лет одерживали победы».