Словом, для своих «деревенских» стихов Некрасов из каждой грамматической формы выбирал в огромном большинстве случаев ту, которая придает данному слову наибольшую протяженность, наибольшее количество слогов: не «тихо», а «тихохонько», не «качая», а «качаючи», не «сторона», а «сторонушка», не «полоса», а «полосынька», не «обещанье», а «обещаньице», не «терпел», а «перетерпливал», не «нависла», а «нависнула» и т. д.

Слова «оттуда», «отсюда», «покуда» тоже нередко приобретали у него удлиненную форму:

Особенно много этих форм в поэме «Кому на Руси жить хорошо»:

«А прочие покудова» (III, 157). «Колом ее оттудова» (III, 168). «Громам греметь оттудова» (III, 195). «И барин в ней: «Откудова...» (III, 325). «Откудова ни взялися» (III, 266) и т. д.

До Некрасова эта тяга к удлинению слов, к увеличению до максимальных пределов их слогового состава была свойственна лишь народным певцам и сказителям. Правда, поэты-стилизаторы пользовались иногда такими же формами слов, но лишь для нарочитой орнаментации своих псевдонародных сочинений. А в поэзию Некрасова эти формы вошли органически, стали ее плотью и кровью. Они в его стихах так же ненадуманны, непринужденны, естественны, как и в произведениях народной поэзии.

Нужно сказать, что вообще многосложные протяжные слова, независимо от дактилизации окончаний, чрезвычайно характерны для поэзии Некрасова.

Такие, например, слова, как «надрывалося», «бесталанная», «всевыносящая», «душегубные», «многострадальная», «больнехонек», являются словами типично некрасовскими.

В то время как в «Евгении Онегине» на сто строк приходится в среднем лишь двадцать восемь многосложных слов, в поэме «Кому на Руси жить хорошо» их пятьдесят три, то есть почти вдвое больше! В иных отрывках этих многосложных слов скопляется особенно много: