Это воспоминания моего детства и юности, ведь я любила здесь бывать. Тогда дома были ухоженные, перед каждым — палисадник с цветами, а за домом прекрасные сады, где росли рябина, вишня, яблоня и множество кустарников. Помнятся ярмарки в Нерехте после окончания уборки. Это богатая торговля, где делали запасы на зиму, проходили концерты самодеятельности, цирковых артистов, звучали музыка, смех, пение.

Здесь, в Поемичье, жили мои деды с семьями — Михаил (отец моего отца) и Иван Васильевич (отец моей матери). Они очень меня любили. Когда мы приезжали в гос-ти, я всегда у них пропадала. А на задворках, помню, жила старая бабушка Пияда. Она водила нас в сад по яблоки. А за деревней протекала речка Мелчинка, где мы купались. Воды по колено, но проточная и переходила в болотце с водяными лилиями. За селом был покос, и к концу лета сено складывали в огромные сараи, где мы любили играть.

2. Мои родители

2. Мои родители

О юности своих родителей я знаю немного, все по их рассказам. Отец мамы Лизы рано овдовел и женился на хорошей женщине с дочкой. В семье, кроме моей мамы, было трое детей: младшая сестра Катя, сводная сестра Лида и старший брат Андрей, который рано умер.

В крестьянских семьях отдавать детей в школу не спешили — мама пошла учиться в 9 лет. Проучилась один год. Однажды учитель отругал ее и отстегал линейкой. Она, зареванная, пришла домой. Отец сказал: «Думают, мы без их школы не проживем. Наплюй, дочка. Иди работать». Так и осталась моя мать малограмотной. Но любила читать и всю жизнь, до 85 лет, читала романы, исторические и любовные.

Позже, когда мама уже была замужем и началась борьба за грамотность по стране, она посещала школу по ликвидации безграмотности. По ее рассказам, с 1925 по 1930 год в селе работала изба-читальня, ставились пьесы. Это было удивительное зрелище, потому что играли сами селяне, а не артисты. И ставили Чехова, Островского, Шекспира. Даже мой папа молодым играл в этих спектаклях. Не обходилось без курьезов. Когда ставили «Грозу» Островского, зрители полезли на сцену, чтобы расправиться с Борисом и Кабанихой. Их пришлось усмирять.

По рассказам мамы, в юности жизнь крестьян была тяжелая. Работали по 12 часов, вставали рано. Но молодежь находила время для посиделок. Собирались вечерами в каком-нибудь доме, сидели при лучине, пряли, вязали. Вдруг кто-то из ребят говорил: «Линка, запевай!» И тут маме не было равных. (Почему же никто из семьи не поет, талант мамы Лизы не передался?) В такие вечера было много игр, шуток, смеха. Иногда появлялся гармонист, и начинались пляски. Часто веселье заканчивалось в 2–3 часа ночи. А утром опять на работу. Косить, жать, метать стога. И тут без смеха не обходилось.