Отцу после войны дали комнатку в коммуналке на набережной Макарова, 18. Маленькую, всего девять квадратов. Туда он и прописал маму в 1957 году, там и я был прописан до 18 лет. Хотя жить в той квартире было совершенно невозможно: ванны не было, восемь соседей, окна во двор. Но в 1978 году квартиру начали расселять. Всем дали отдельные. При этом дом не шел на капремонт, собирались сделать только косметический. Сначала было непонятно, с какой радости исполком вдруг расселил квартиру, выделив под это дело сразу полдома на Первой линии[571]. А потом дошло — наша была частью другой, огромной квартиры с окнами на набережную, каминами, лепниной и будуарами. Метров четыреста. И ремонт заключался в приведении этой роскоши к первоначальному виду. С отдельной мраморной лестницей. Пока шел ремонт, я сунул туда нос — любопытно стало. И узнал имя будущего счастливчика — Юрий Севенард[572], директор строительства комплекса защитных сооружений от наводнений Ленинграда, по-простому — дамбы.

Познакомился я с Севенардом в 1990 году, когда стал депутатом Ленсовета и оказался соседом по Мариинскому дворцу. Депутат Севенард произвел на меня двоякое впечатление. С одной стороны, он обладал изящными манерами, всегда держался с достоинством, одевался со вкусом, владел собой. В нем чувствовался голос крови. В курилке его сразу прозвали Маркиз Карабас, так как Юрий на вопрос какого-то демократа по поводу фамилии сдуру ответил: «Я из рода французских маркизов Севенардов». При этом он был на редкость скользким типом. И нечестным. Тогда в городе ходили упорные слухи, что на строительстве дамбы воруют миллионы. Списывают сотни машин, продают в Грузию. Продают квартиры, построенные для рабочих. Даже какие-то землечерпалки умудрились продать в Финляндию и получить часть денег налом. Но в ту чудесную пору, когда строительство дамбы стало ежедневной темой газет, про злоупотребления Маркиза могли и соврать. Однако случилась очень неприятная вещь — он попал в аварию: выехал на встречку на своей «Волге», погибли несколько человек, вина была очевидна. Свидетелем оказался целый зампрокурора города. Прокуратура прислала требование лишить его депутатского иммунитета. Было закрытое заседание Ленсовета. Маркиз бился как лев: мол, не виноват! — и все время умело и витиевато врал. Эксперты зачитали заключение, что депутат Севенард потерял сознание за рулем и в момент аварии был невменяем. Это была полная чушь, и Ленсовет лишил Маркиза неприкосновенности, но тот в 1993 году избрался в Госдуму и переехал в Москву. Дело закрыли. Потом еще раз переизбрался.