Владимиру Леоновичу стукнуло почти сорок (тридцать восемь), когда у него вышла первая книга. В журнале

«Юность» (1973. № 10) — опять-таки с некоторым опозданием, такова уж судьба Леоновича — Слуцкий выступил под рубрикой «Первая книга поэта» с отзывом на дебют мастера, вкладывая определённую долю горького сарказма в название отзыва — «Об одном молодом поэте».

В бытописании своём Леонович умеет пойти против традиции и бытовой и писательской. Казалось бы, не слишком патетические профессии — официант и участковый. Леонович доказывает: патетические. Сила его внимательной любви такова, что веришь, когда он говорит об официанте: «Какая чёртова усмешка, какая грусть... Какой талант!» Веришь и его милицейскому лейтенанту из интеллигентной семьи: «Никакая не острастка — с кобурой идёт пустой крупноблочного участка попечитель молодой». Как старые мастера вписывали в свои большие композиции где-нибудь сбоку, в уголке, автопортреты, печальные и прекрасные, так вписываются в признания героев Леоновича его краткие, торопливо выкрикнутые исповеди:

В бытописании своём Леонович умеет пойти против традиции и бытовой и писательской. Казалось бы, не слишком патетические профессии — официант и участковый. Леонович доказывает: патетические. Сила его внимательной любви такова, что веришь, когда он говорит об официанте: «Какая чёртова усмешка, какая грусть... Какой талант!» Веришь и его милицейскому лейтенанту из интеллигентной семьи: «Никакая не острастка — с кобурой идёт пустой крупноблочного участка попечитель молодой». Как старые мастера вписывали в свои большие композиции где-нибудь сбоку, в уголке, автопортреты, печальные и прекрасные, так вписываются в признания героев Леоновича его краткие, торопливо выкрикнутые исповеди:

Нет, «Магистраль» был далеко не единственной точкой пересечения молодых поэтов. Борис Камянов:

Всех нас, молодых, как магнитом тянуло в ЦДЛ — Центральный дом литераторов на улице Герцена. Каждый вечер там собирались завсегдатаи: кто побогаче — в ресторане с великолепной кухней, кто победнее — в одном из двух кафе, где были буфеты, торговавшие водкой, коньяком, пивом и холодными закусками. Писатели подсаживались за столики друг к другу и к редакторам издательств, у которых тоже был доступ в ЦДЛ, крепко пили и устраивали свои литературные дела. В Большом зале часто крутили фильмы, которые не показывали в кинотеатрах, в подвале была бильярдная, в вестибюле — книжный киоск, где можно было разжиться дефицитом. Попасть в этот рай земной начинающим писателям было ох как непросто: в дверях при входе стоял маленький щуплый еврей по прозвищу Крошка Цахес и требовал у каждого членский билет Союза писателей. Пройти нам удавалось только в том случае, когда нас проводили с собой счастливые обладатели заветных корочек.