— Хорошо, — ответил я. — А вы как поживаете?

— Неплохо. Сколько вас тут?

— Девять, кажется.

— Значит, восемнадцать сосисок, — подсчитала она и добавила: — И девицы тоже есть?

— Нет.

— Ну и отлично, как только в пансионе бабы заведутся, сразу же начинаются ссоры.

— Девушек вы, очевидно, недолюбливаете.

— Знаю я их, вот что, — сказала она и, подняв голову, в упор посмотрела на меня; по ее лицу видно было, что она непоколебимо уверена в собственной правоте.

— У вас есть дочери? — спросил я.

— Одна дочь… с позволения сказать.

— Что ж, девушки проходят через разные этапы, — пробормотал я, пытаясь понять, что она имеет в виду.

— Правильно! Этапы — это точно. Сейчас вот она проходит этап свободной любви.

— Ну да! — воскликнул я. — Подумать только!

— Что подумать только? — переспросила она, застыв со сковородкой в руке и вперив в меня подозрительный взгляд.

— Сам не знаю, — сказал я. — Просто к слову пришлось.

— То-то же, — продолжала она, удовлетворенная моим разъяснением. Совсем несмышленая девка. Сколько я работала, пока на ноги поставила ее, и вот награда — подбросила мне ребенка. Но не думай, что я что-нибудь против него имею, — поспешно добавила она. — Я его очень люблю. — Улыбка смягчила ее отечное лицо. — Он спит со мной. Его силой не вытащить из моей кровати. Не дается, и все тут.

Повариха заинтересовала меня, и я стал проводить немало времени в кухне, разговаривая с ней. Но готовила она отвратительно. Утром она подавала нам на завтрак сосиски, а вечером на ужин «тушеное мясо по-английски». Каждый день одно и то же.

— Нравится тебе «тушеное мясо по-английски»? — как-то спросила она меня.

— Только не каждый день.

— А какого рожна тебе еще нужно? — воскликнула она с возмущением. Может, жареную утку? Меня наняли досмотреть, чтобы вы тут не умерли с голоду, пока старикашка не продаст это заведение. Только черта с два ему это удастся, — добавила она.