Несколько месяцев продолжались подготовительные работы. Самым неотложным было выбрать места съемок и решить, кто будет играть главные роли. Правда, надо еще пошить костюмы на размеры конкретных исполнителей, сделать эскизы декораций, подготовить реквизит, мебель, изготовить бутафорию и оснаститься кинотехникой. А также собрать полностью съемочный коллектив: костюмеров, реквизиторов, ассистентов, пиротехников, администраторов, гримеров, светотехников, водителей, всего более пятидесяти человек. Вот тут уже требуются деньги немалые!

Начались судорожные поиски денежных субсидий, и я решил написать письмо президенту, напомнить ему о нашей встрече и разговоре. А чтобы не выглядеть безответственным попрошайкой, я решил послать ему готовый сценарий. Кстати, замечу скромно: мне и окружающим сценарий нравился. Я понимал, что у Владимира Владимировича вряд ли найдется время для его прочтения, но надеялся: кто-нибудь из помощников прочитает. Этим человеком оказался глава администрации президента, человек, как вы понимаете, очень занятой! Это, разумеется, потребовало времени. Я раз в неделю звонил тогдашнему главе администрации президента Д.А. Медведеву. Он обещал помочь. Я ждал. И когда я уже совсем было отчаялся и понял, что пора картину закрывать, так и не начав съемок, последовал звонок от Дмитрия Анатольевича. Состоялась наша встреча, где я узнал, что «Газпром» мне поможет, выделит средства на съемки фильма об Андерсене.

Тут произошло самое интересное. На деньги, присланные «Газпромом», можно было снять ровно половину фильма. А что делать потом? Предположим, я сниму эту самую пресловутую половину. Но это же будут разрозненные сцены, какие-то из середины ленты, что-то будет снято из конца фильма, а отдельные эпизоды из начала. И что я буду делать с этими отдельными, не связанными друг с другом фрагментами? Из них ведь не смонтируешь даже короткометражку. И где я потом добуду средства на съемку второй половины кинокартины? Нет… Надо, пока не поздно, отказаться и отправить деньги обратно в «Газпром». Но съемочная группа уже истратила все деньги, выданные нам ФАККом. Если закрывать фильм, то ведь придется отчитываться о затраченном. А как? Вряд ли кто-то примет отчет пошитыми костюмами для исполнителей, кинопробами артистов, фотографиями найденной для съемки натуры, железнодорожными и авиационными билетами, ведомостями о зарплате. Готового продукта ведь нет. Положение было безвыходным. Возвращение денег выглядело бы идиотизмом, те, кто эти средства выделил, нас бы не поняли. Но как же поступить? Снимать или не снимать? Вечерами я решал твердо — не снимать. Не лезть в авантюру, у которой не может быть счастливого финала. Но по утрам, когда организм бодр (относительно, конечно!), приходили иные мысли. Вот какие: мы снимем полкартины, подмонтируем снятый материал, начнем его показывать (материал будет хороший, ведь группа собралась талантливая!), и обязательно найдется кто-то и скажет: «Дорогие наши! Вот вам деньги! Снимайте! Ваша картина нужна людям!» Вот такие наивные, глупые (не по возрасту) мысли посещали меня, и мы изо всех сил продолжали готовиться к началу съемок. Но вечером отчаяние снова охватывало меня. Мои горькие «размышлизмы» целиком разделяла со мной Эмма, не только жена, друг, но еще и редактор будущего фильма… А утром я снова бросался «в бой», чувствуя себя проходимцем и мошенником. Пока, наконец, я не решился — снимать! Наполеон говорил: «Главное — ввязаться в сражение… А там посмотрим!» Но, признаюсь, Наполеоном я себя не чувствовал… Мы все время ощущали, что в любую секунду все может накрыться.