Мы уже отработали тридцать минут, и оставался блок самых хитовых песен.

Танцоры побежали переодеваться в микроавтобус. А Лион дал мне листок с текстом, который надо было произнести со сцены. Я пробежала написанное глазами, стала читать вслух то, что было написано, и как только я обратилась к народу со словами: «Есть ли у вас в городе спиртзавод?», все хором крикнули «да». «Спасибо им большое за возможность пригласить меня сегодня в ваш город на праздник». Публика закричала «ура!!!»

А дальше все происходило в считанные секунды. Я услышала страшный треск, но ничего не заподозрила, а оказывается над моей головой начали складываться металлические конструкции крыши. Я не успела опомниться, как получила скользящий удар по левому плечу, и меня тут же отрезало от всех. Я уже не видела ни зрителей, ни музыкантов, оказавшись как бы в шалаше, я тут же присела и закрыла голову руками, ожидая, что сейчас еще что-то посыпется сверху. Тут подбежал Вова-гитарист, теперь нас двоих отрезало ото всех. «Ты в порядке?» — «Да, все хорошо», — сказала я в микрофон и почувствовала привкус крови во рту. Поняла, что микрофоном разбила себе верхнюю губу. Площадь стихла, все были в шоке. Что с певицей? Жива ли?

Побоявшись, что сейчас вся конструкция начнет складываться и нас раздавит на сцене или убьет током, я подбежала к краю сцены, высота ее была метра 2–2,5. Какой-то мужчина крикнул: «Наташа, держитесь, давайте руку, я вас сниму». — «А вы меня удержите?» — спросила я. «Конечно, хватайтесь». Я обхватила его за шею, наклонившись вниз, и спрыгнула буквально в его объятия; тут же ко мне все подбежали и посадили меня в микроавтобус. Щупали, разглядывали, спрашивали, все ли в порядке, а у меня очень болело плечо и тряслась рука, я была в шоковом состоянии и не до конца понимала, что произошло и что могло бы произойти, ведь металлическая конструкция весила около 500 килограммов.

Подбежал мэр, спонсор, другие люди. Глаза у них были по пять копеек. У меня накатились слезы: так бывает со мной всегда, когда меня начинают жалеть. «Все, финиш, отправляйтесь в отель!» — кричал мэр. А я: «Может, разгребут и я доработаю?» — «Да ты что, там все под током, все отключили, утром будут только сцену разгребать. Поехали покушаем и в путь-дорогу, в Москву, а там в Шереметьево, вылет в девять утра — Мурманск». Я прямо в костюме, плохо соображая, отправилась со всеми на ужин, где все меня жалели, сочувствовали и радовались, что все обошлось. Мэр сказал, что он мой должник.

Я сокрушалась, что не спела лучшую хитовую часть программы, значит, должна буду когда-нибудь вернуться сюда и допеть.