Целую Вас крепко и радуюсь, что Вы на юге. Здесь весна еще даже не предвидится…»
Дорогой спутник по выставкам, до чего же мне Вас не хватает!
Я вчера была на выставке Рериха. Она не закрывается – слишком большой интерес. Много молодежи. Много стариков. Но если бы я могла Вам найти слова, чтобы рассказать свои впечатления. Надо совсем забыть, каким был Рерих, которого мы все хорошо знаем. Это совсем другой художник. Вероятно, больше всех ему созвучен Кент. Но какие у Рериха горы! Гималаи так портретно переданы, что у меня впечатление, что я их видела своими глазами. Ой, как он хорошо знает, что в пейзаже лишнее, чего не надо писать, что необходимо. Но если бы можно было Вам рассказать о красках. Есть некоторая плакатность (как у Кента), потому что предельно лаконично. Краски настолько смело лежат, прямо такие ярчайшие. Ярко-желтый хром рядом с лиловым, фиолетовым. Так сияет вся живопись, что просто не поймешь, что произошло. И просто – до предела. Серия маленьких портретов Гималаев; большие полотна, одно такое сияющее, что вы его видите первым, а потом все время возвращаетесь к нему. Одна картина с фигурой какого-то „снежного человека“, сидящего на первом плане в созерцательной позе, кругом снег, а на заднем плане уходящие бесчисленные хребты Гималаев, все синее, пока последний не исчезает в тумане. Это одна из самых впечатляющих картин. Ну, да всего не перечтешь. Огни на Ганге, необыкновенно поэтично, в темноте фигуры склоняются к воде, а по реке плывут зажженные плошки! Закаты в горах. Ярко-оранжевая гора. Ярко-желтое, зеленое небо. Какое-то фиолетово-серое, и если он хочет, то горят звезды. Но самое удивительное – это предельная лаконичность и простота. Мне ужасно Вас не хватало. Вы бы увидали во столько больше меня. Ой, как жаль. Но, кажется, это все останется у нас.
Конечно, Рерих знал что-то такое о горах, что никто не знает. Там надо быть, вероятно, буддистом и впитать в себя все величие Гималаев. Конечно, есть люди, которые кричат, что это цветная фотография, что это плакат. Но до чего же это хорошо, и как бы хотелось иметь у себя дома. Как надо хорошо знать горы, чтобы их так чудесно видеть и уметь передать. Там висит портрет Рериха (написан сыном), он красивый старик, благообразный в старости, с бородой, [в] каком-то строгом халате, на фоне окна и гор. Вот Вам и пейзажист! Что тут скажешь.
Ну, все равно не умею Вам рассказать. Может быть, мы с Вами сумеем увидеть эти вещи, ведь будут же они где-то лежать.
Сейчас идет у архитекторов дискуссия о Дворце Советов. Старику Коненкову заказали (отдельно) памятник Ленину. Я не видала, но мне говорили, что Ленин стоит на вертящемся (золотом?) шаре. Старик считает, что Ленин должен быть всегда лицом к солнцу. Большая парадная лестница ведет к памятнику, и она украшена всеми великими сынами России. Есть и старик – в лучших традициях старой живописи. Но все довольно страшновато. Фигур очень много, несколько десятков. Старик ведь может быть совершенно заумным.