Лицо Айн окаменело. Она периодически прерывала рассказ Барбары и задавала вопросы. Та рассказала ей о развитии отношений между Натаниэлем и Патрицией, о том, что во всех «объяснениях» Натаниэля была доля истины, а также о том, что она сама была вынуждена скрывать правду. В комнате повисла гробовая тишина. Потом Айн резко потребовала, чтобы Натаниэля привели в ее квартиру. Уговоры не делать этого не принесли результата; Аллан был вынужден по телефону сообщить Натаниэлю, что Айн немедленно желает видеть его.

Пришедший Натаниэль был усажен хозяйкой в кресло, а потом… Оскорбленная писательница выплескивала на него ярость, накопившуюся за последние годы, обвиняла во всех смертных грехах, но более всего в том, что он отверг ее после всего, что она для него сделала. «Я уничтожу фасад твоего здания в том виде, в котором я его создала! – кричала она. – Я публично расскажу всем о тебе, я уничтожу тебя так же, как создала тебя! Мне всё равно, как это отразится на мне. У тебя не будет ни карьеры, которую я сделала тебе, ни имени, ни богатства, ни престижа. У тебя не будет ничего – как не было в самом начале, когда ты пришел ко мне, как было бы, если бы ты остался без меня. Ты бы не достиг ничего, если бы я не вручила тебе мою жизнь. Я сделала всё это!»

Крики и угрозы оскорбленной до глубины души женщины длились, как показалось всем присутствующим, бесконечно. Но и этого было мало. Высказав всё, что было на душе, Айн нанесла Натаниэлю три пощечины. «А теперь – убирайся!»

Натаниэль поднялся. На его щеках отпечатались следы трех хлестких ударов. Он не сказал ни слова, скользнул взглядом по лицу Барбары, отвернулся и вышел из комнаты, навсегда покинув жизнь писательницы, жестоко оскорбленной им. Ее идеальный Говард Рорк превратился в порочного Лео Коваленского, променявшего ее на бездарную развратницу.

Айн без сил упала на диван, как будто вся энергия ушла из ее уже немолодого тела. Она пробормотала: «Мне надо всё распланировать. Мне надо решить, что делать… Но я не могу ничего планировать сейчас. Мне надо поспать. Мне надо поспать…» Потом она обратилась к Барбаре: «Ты поступила ужасно. Мне кажется, что я отчасти понимаю тебя. Ты попала в ловушку, выбирая между верностью мне и ему. Ты выбрала мужчину, за которым была замужем… Я устала… Мы поговорим об этом позднее, когда я решу, что мне делать с Натаном…»

Так Айн Рэнд осталась в квартире наедине с Фрэнком, который, казалось, наполовину вжался в кресло, страшно удрученный всем произошедшим.

На следующий день события стали развиваться со страшной скоростью. Айн изложила Барбаре план мести. Натаниэль должен немедленно завершить работу в Институте и его отделениях в других городах и передать Рэнд принадлежащие ему 50 процентов акций журнала «Объективист», а также сообщить друзьям и сотрудникам, что делает это из-за своего недостойного поведения. Айн, в свою очередь, опубликует в журнале «Объективист» коротенькую – не более одного абзаца – заметку, что в связи с недопустимыми с моральной точки зрения поступками Натаниэль более не представляет Институт и не имеет права говорить об объективизме от ее имени. Тем не менее сам Институт продолжит работу. Ситуация с Барбарой, которая так или иначе была вовлечена в сеть лжи, сотканную ее бывшим мужем, была не совсем ясна. По предварительному решению она, Барбара, могла продолжать работать в Институте.