В этом контексте Беньямин пользуется своеобразным термином, который встречается и у Адорно: «сжатие» (Schrumpfung)[298]. Утверждается, что сжатие – закон, управляющий движением вещей во времени; точнее говоря, он определяет «вхождение истинного содержания в реальное содержание» (SW, 2:408, 415–416). В этой связи Беньямин указывает на двоякий процесс: с одной стороны, ход времени превращает произведение в «руины», а с другой стороны, его «деконструирует» критика. Как Беньямин указывал в эссе о Гёте, реальное содержание и истинное содержание, изначально объединенные в произведении искусства, с течением времени оказываются разделенными, и критическое прочтение должно извлечь истину из подробностей реального содержания, ставших непонятными. В более поздних заметках о теории критики Беньямин обозначает деконструкцию текста словом Abmontieren, буквально означающим «разъять, разделить на части»[299]. (Это брехтовский термин, родственный терминам Demontierung – «разборка» и Ummontierung – «обратная сборка», используемым в связи с преобразующей критической функцией произведений Брехта; см. SW, 2:559, 369–370, по поводу Карла Крауса: 436, 439). В одно и то же время и деструктивная и конструктивная сила критики, дополняющая силу времени, сжимает произведение искусства и упаковывает его в «микроэон – в высшей степени сконцентрированное, но многогранное отражение исторической эпохи, рождающееся в ней вместе с той эпохой, в которой оно было воспринято и возрождено»[300]. Это отнюдь не то же самое, что сведение произведения искусства к историческим фактам, свойственное марксистской критике. Беньямин имеет в виду внутреннее преобразование произведения, осуществляемое при его прочтении. Главная проблематика восприятия – вопрос существования и воздействия (Wirkung) произведений, их репутация, их перевод, их участь – получает убедительную формулировку в конце относительно малоизвестного эссе «Литературная история и изучение литературы», опубликованного Беньямином в апреле 1931 г. в Die literarische Welt, примерно за три года до начала работы над более известным манифестом материалистической эстетики «Эдуард Фукс, коллекционер и историк». В своем эссе об истории литературы Беньямин утверждает, что история восприятия произведения составляет одно целое с историей его сочинения, потому что воспринимаемое произведение «внутренне превращается в микрокосм или, собственно говоря, в микроэон». Таким образом оно может превратиться в «органон истории»: