Сотни – нет, тысячи раз – мне задавали вопрос, что я на самом деле думаю о вине или невиновности Теда Банди, и до самого последнего времени я уклонялась от ответа. Теперь же я попытаюсь изложить свои мысли относительно того, что заставило Теда бежать.

  Возможно, это будет выглядеть самонадеянно с моей стороны. Ведь я не дипломированный психиатр и не криминолог. Тем не менее после десяти лет близкого знакомства с Тедом, в счастливые и тяжелые периоды его жизни, после тщательного изучения всех тех преступлений, в которых его подозревали и в которых он, в конце концов, после мучительного анализа фактов все-таки был признан виновным, я прихожу к выводу, что знала Теда лучше многих. И с чувством глубочайшего сожаления я вынуждена признать, что исцелить его было невозможно.

  Скорее всего, Тед не понимал всю глубину чувств, которые я испытывала к нему. Осознание того, что он, вне всякого сомнения, виновен в приписываемых ему чудовищных преступлениях, причиняло мне не меньшую боль, чем если бы он был моим сыном или братом. Тед был мне ближе многих других людей, которых я знала. Я никогда не смогу забыть о нем.

  Я испытала дружеские чувства, любовь, уважение, страх, печаль, ужас, глубокое возмущение, отчаяние – и, наконец, смиренное принятие грядущего. Подобно Джону Генри Брауну, Пегги Гуд, подобно его матери и влюбленным в него женщинам, я пыталась спаси жизнь Теда… дважды. В первый раз он знал об этом, во второй – нет. В 1976 году я послала ему письмо, в котором умоляла его не совершать самоубийства. Но он так и не узнал, что в 1979 году я пыталась добиться соглашения о признании вины, которое могло закончиться заключением в психиатрическую лечебницу, а не судебным процессом, неизбежно ведущим на электрический стул.

  И подобно многим другим, я стала объектом его манипуляций. Но это вовсе не смущает меня и не вызывает возмущения. Я принадлежала к той довольно многочисленной группе разумных и сочувствующих ему людей, которые по-настоящему не понимали той силы, что владеет им и принуждает совершать преступления.

  Тед вошел в мою жизнь, поначалу вполне второстепенной фигурой, в тот момент, когда в прах рассыпались убеждения и взгляды, которых я в течение многих лет столь самонадеянно держалась. Настоящая любовь, брак, верность, святость материнства, слепое доверие людям – все эти чудесные ценности внезапно рассеялись, как по ветру.

  А Тед, казалось, воплощал в себе молодость, идеализм, чистоту, уверенность в себе и способность сопереживать. Казалось, он ничего не ждал от вас, кроме искренней и верной дружбы. В 1971 году он стал для меня решающим свидетельством того, что я чего-то стою, что я могу что-то давать людям и получать от них. И уж вне всякого сомнения, он не был хищным самцом, набрасывающимся на очередную «разведенку». Он просто находился рядом, внимательно слушал, успокаивал, подкреплял мои надежды. С таким другом не так легко бывает порвать.