Писание говорит, что «мысли Мои — не мысли человеческие, расстояние между Моим мышлением и человеческим безмерно велико» (Ис. 55:8–9).
На каком основании дерзаю я говорить о том, что Господь передал Силуану Свое состояние как последствие видения? Господь, единственный Человек на земле, взял на Себя грех всего мира (см.: Ин. 1:29)... И Силуан, будучи только что вышедшим из казармы молодым солдатом, стал вдруг молиться за всего Адама, за все человечество — и в пространствах космических, и в длительности веков. Философски это состояние можно как-то усвоить в отвлеченном мышлении, но не как состояние. А то, что было у Силуана — молитва за всего Адама со многими слезами, большими, чем за самого себя, — есть дух Христа, восходящего на Голгофу.
И когда нам открывается такой Христос, тогда мы можем, подобно Иоанну Крестителю, узнать в человеческой форме Всемогущего Бога. Но опять-таки говорю, что это восприятие носит характер этический.
Иной момент — догматический. И когда мы слышим слова «Да будут все едино, как Мы едино» (Ин. 17:22), то что проникает в наше догматическое сознание? — Мы говорим: «Бог Отец, Бог Сын, Бог Дух Святый», и мы же начинаем наше исповедание веры: «Верую во Единого Бога». Это никак не укладывается в формальную логику. Но это логика самого бытия. Триипостасный Бог, но Он один. И человеков множество, но в идее Бога — человек один.
Когда ученики спорили, где им сидеть на Тайной Вечере (то есть было некое «местничество»), Господь им сказал: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга» (Ин. 13:34). Если мы действительно любим, то любовь, которой мы научились от Бога, — отдает себя в жертву. Христианин, подобно Богу, любит не свысока. (Про Симеона Нового Богослова говорили, что, встречая детей, он кланялся им с истинным почитанием. Так, когда я был во Франции в Сент-Женевьев священником на кладбище, там прислуживал мальчик, сын священника. Ему было всего четыре-пять лет. И я кадил ему с уважением. И он с великим чувством отвечал на это уважение чем-то подобным.) Христос не преподал как заповедь: «Да будете вы все едино, как Мы едино», то есть Отец, Сын и Дух Святой. Но это Он выразил Отцу в молитве. И нам открылось бытие особого порядка, которое никак не укладывается в перспективе формальной логики Аристотеля. Там категориями служат отвлеченные понятия. В нашем христианском бытии мы должны перейти на иную логику, где категориями становится то, что открывает нам Бог. И если Бог в Писании говорит: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию», то это не должно выпадать из нашего сознания: Он сказал не «миллиарды людей — толпы», а