В прошлый раз я привел вам некоторые слова из Великого канона Андрея Критского. Конечно, это выдающееся произведение, на примере которого мы можем учиться. Столь замечательный момент: «Вонми, небо! Внушай, земле!» (Втор. 32:1). Это — глас кающегося. Смотрите, какое странное положение: один человек кается в своих грехах, но это событие рассматривается как сверхкосмическое! И дерзновение это захватывает нас: «Вонми, небо, к тому, что я буду говорить!» — глас кающегося человека. Понимаете разницу человека, во Христе возрожденного, от человека, не знающего Христа? И Моисей и за ним другие сыны Адама употребляли эти слова с дерзновением. Покаяние человека — это событие необычайно трагическое и необычайно великое. Так, Силуан пишет о том, что плач Адама заставлял всю тварь умолкать и внимать этому плачу. Конечно, это чудная вещь, когда святой Андрей приносит Богу свою молитву, воспоминая все содержание Ветхого Завета и Нового Завета и обетование о конце мира, о последнем Суде над человеком. Так этот пример постепенно должен быть повторен в нас самих, когда в едином человеке живет весь Ветхий и Новый Завет до последнего чаяния-ожидания: «чаю воскресения мертвых». И как Андрей Критский начинает с сотворения мира: «Первозданного Адама грехопадению поревновав», от первого человека до последнего Суда, — так и мы носим в себе память об этом.

Не потому ли мы встречаемся со странным явлением: наше обычное законоведение говорит о том, что я могу быть судим как преступник, если я сам совершил что-то. Но когда это преступление совершено кем-нибудь другим, то я свободен от ответа. Это не совсем верно. Почему? — Потому что Господь все время обращается с нами так, как будто бы мы уже совершенны в Нем Самом. И мы каемся и просим прощения, выражая это часто рабскими движениями, падая на землю, прижавшись лбом к полу, к земле. Мы каемся за мир. Значит, Господь говорит с нами, как уже с ответственными за все. И если через меня проходит космическая жизнь, та же самая, которая проходила и через нашего праотца Адама, то единство наше с Адамом является совсем понятным и естественным.

Когда мы присутствуем при совершении Литургии Василия Великого, если дух наш возлюбил пришествие Христа, то каждый раз с большим трепетом любви повторяем мы содержание этой космической Литургии: все наше исповедание веры там предложено в сжатой форме. И это богословие есть содержание нашей молитвы. В Литургии есть выражение: вспоминается «Крест, Гроб, Воскресение... и паки второе пришествие». Некоторые богословы Европы говорят: «Как неразумно! Как можно вспоминать то, чего еще не было?» Но дело в том, что мы носим в своем сознании этот путь Бога при создании богоподобных человеков. Как содержание всей Библии явилось вдохновенным моментом в творении Андрея Критского, так и каждую службу мы начинаем мыслью о всем мире: «о мире всего мира», «благостоянии святых Божиих церквей и соединении всех». Но что я отметил за самим собою и в каком-то смысле просто из общения с моими братьями и сестрами? — Привыкшие к этим словам, мы совсем не думаем о бытийном содержании этого прошения — «О мире всего мира», «благостоянии святых Божиих церквей во всем мире и о соединении всех...». «Соединение» это есть единство любви Христовой. Так будем носить в себе это сознание и начинать службы, будучи внимательными к словам нашей литургической молитвы!