Была почти полночь, когда Дунан завершил процедуру ареста и отвел Ливайна в исправительный центр «Метрополитен» – федеральную тюрьму, примыкающую к зданию федерального суда на Фоли-сквер.

Для Ливайна не было, казалось, ничего важнее его «БМВ». Он сказал Дунану, что его беспокоит, что машина всю ночь простоит на улице. Дунан любезно взял ключи и отогнал машину в ближайший муниципальный гараж. Он никогда прежде не водил такой дорогой автомобиль.

В тюрьме Дунан подписал форму с обещанием забрать Ливайна в 9 часов утра. Ливайна увели и заперли в помещении для арестованных, где ему предстояло провести ночь в обществе двоих торговцев наркотиками. Наутро Ливайн выглядел усталым и изможденным, что Дунана не удивило. На его памяти мало кто спал в первую ночь в исправительном центре «Метрополитен».

* * *

Ранее Уилкис похоронил все свои тревоги, связанные с Ливайном, сконцентрировавшись на работе в E.F. Hutton. В том году он самостоятельно провел ряд относительно небольших сделок, и Дэниел Гуд, глава отдела M&A, намекнул, что планирует сделать его директором-распорядителем. И даже в столь благоприятных обстоятельствах Уилкис, следуя примеру Ливайна, стремился развить свой успех. Он связался с «охотником за головами», который в свою очередь вступил в переговоры с двумя другими инвестиционными банками, «проталкивая» его на пост директора-распорядителя и обсуждая условия перехода. Уолл-стрит испытывала острую необходимость в инвестиционных банкирах с опытом Уилкиса.

Когда 12 мая новость о подписании ордера на арест Ливайна стала всеобщим достоянием, Уилкис ехал на такси в аэропорт имени Ла Гардии, чтобы лететь в Омаху. По прибытии в аэропорт он позвонил «охотнику за головами». У последнего, как и у всех на Уолл-стрит в тот момент, на языке вертелось одно – Деннис Ливайн.

«В Drexel, возможно, появилась вакансия», – взволнованно сказал «охотник за головами».

Уилкис был потрясен, хотя речь шла о событии, которое он много раз рисовал в своем воображении. Он улетел в Омаху, но никак не мог подавить панику и сосредоточиться. В тот же вечер он позвонил своей жене Эльзе, которая сказала, что видела Ливайна во второй половине дня. Тот забирал сына из Епископальной школы – привилегированной частной школы в Манхэттене, которую посещал и сын Уилкиса. Ливайн, пробираясь сквозь толпу женщин, пришедших за детьми, и то и дело заявляя, что его «ложно обвинили», выглядел бодрячком. Он едва ли не наслаждался своей внезапной дурной славой, сказала Эльза. Для Уилкиса это было уже слишком. Неужели Ливайн не понимает, что их будущее под угрозой? Он решил, что должен вернуться и поговорить с Ливайном.