Отцовский элемент души незрел: не в силах одолеть настойчивого хищника, он отрубает дочери руки. Он пытается вымолить для нее снисхождение, но цена — гибель всех творческих сил души — оказывается слишком высокой. Дочь смиряется с казнью, и свершается кровавая жертва, которая в древности обозначала полное нисхождение в подземный мир.

Оставшись без рук, женщина спускается в la selva subterránea, подземное святилище, где происходит посвящение. Будь это греческая трагедия, на этом месте хор разразился бы криками и рыданиями: несмотря на то, что жертва позволяет героине познать великую силу, при этом погибла женская невинность, и она уже никогда не вернется в прежнем виде.

Сереброгубый топор происходит из другого слоя древней дикой женственности, где серебро — особый цвет мира духов и луны. Топор называют среброгубым потому, что он выкован из стали, которая от огня чернеет, а край лезвия потом точат на оселке, пока он не приобретет яркий серебристый цвет. В древней минойской религии топор Богини использовали как знак ритуального пути, которым следовали посвящаемые, и мест, которые считались святынями. От двух старых хорватских сказочниц я слышала, что в старых женских культах маленький ритуальный топорик использовали, чтобы отсечь пуповину новорожденного — освободить младенца от подземного мира, чтобы он мог жить на земле[258].

Серебряный топор перекликается с серебряными руками, которые со временем получит девушка. Это каверзный переход, поскольку он может намекать на то, что отсечение рук могло быть ритуальным действием. В старинных женских целительских ритуалах, бывших некогда в ходу в Восточной и Северной Европе, существовало мнение, что молодое деревце следует обрезать топором, чтобы оно пышнее росло[259]. В давние времена люди питали глубокую любовь к деревьям, ценили их, ведь деревья символизировали для людей способность вновь оживать после смерти. Их ценили за все необходимое, что они давали людям для жизни: дрова для очага, прутья для колыбели, посох для ходьбы, лекарство от жара, наблюдательный пункт, чтобы смотреть вдаль, а если надо, то и убежище, где можно спрятаться от врага. Поистине, дерево было для человека великой дикой матерью.

В древних женских культах такой топор — неотъемлемая принадлежность Богини, а не отца. Эта часть сказки явно намекает на то, что к отцу топор перешел в результате смешения старой религии с более новой, причем старая оказалась искалеченной, а потом и забытой. И все же, несмотря на дымку времени и/или наслоения, скрывшие старые представления о женском посвящении, мы, разбирая подобную сказку, всегда можем извлечь то, что нам необходимо, восстановить карту, на которой указан маршрут спуска и обратный путь наверх.