Старый костюм, поношенная одежда, старомодные шляпки и платья вполне пригодятся для следующего сезона; сельтерская или ключевая вода будут восприниматься на вкус лучше шампанского; холодная ванна и оживленная прогулка окажутся более волнующими, чем поездка в самом прекрасном экипаже; дружеская болтовня, вечернее чтение в круп семьи или час игры в жмурки либо и веселую игру под названием «отними туфлю» будут намного более приятным занятием, чем прием, за участие в котором придется выложить пятьдесят шит пятьсот долларов, -особенно если поразмыслить об этой разнице в стоимости с точки зрения человека, который начинает ощущать удовольствие, вызываемое экономией. Тысячи людей продолжают оставаться бедными, и десятки тысяч становятся таковыми после того, как они ироде бы уже обзавелись суммой, вполне достаточной, чтобы ее хватило на всю оставшуюся жизнь,и эта бедность является следствием того, что они, заимев деньжата, стали жить на широкую ногу. Некоторые семейства расходуют по дпадцатьтысяч долларов в год и даже больше, и они едва ли смогли бы жить на меньшую сумму или хотя бы понять, как это делается, в то время как другие обеспечивают себе более прочное удовольствие, зачастую укладываясь в одну двадцатую часть этих денег. Процветание испытание посерьезнее, чем бедственная ситуация, особенно процветание внезапное, «Дешево досталось — легко потерялось» — :па старая пословица керна по-прежнему. Дух гордыни и тщеславия, когда ему позволяют раявер-

359

ЛЕКЦИЯ 26

цуться во нею ширь, станогштся ненасытным червем, который сгрызает наиболее важные части мирского имущества человека и не щадит никого- ни малых, ни великих, ни сотен, ни миллионов. Многие люди, едва юлько начинают процветать, как немедленно расширяют свои желания до необъятных размеров и принимаются тратить деньги на всяческую роскошь до тех пор, пока спустя недолгое время их расходы не проглатывают весь доход и они не разоряются в смешных попытках соблюсти приличия и вызвать «сенсацию».

Я знаю весьма состоятельного джентльмена, который говорит, что, когда он впервые начал процветать, его жена пожелала иметь новую и изящную софу. «Эта софа, — сказал он, — обошлась мне в тридцать тысяч долларов!» Когда доставили софу, было решено поменять и стулья, чтобы они соответствовали новому приобретению; за ними последовали буфеты, ковры и столы, которые тоже должны были «отвечать стилю», и так далее, пока не заменили всю мебель. Когда же наконец обновили всю обстановку, выяснилось, что сам дом, увы, слишком мал и старомоден для столь чудной мебели, и пришлось построить новый, дабы он не уступал всем приобретениям. «Таким вот образом, — добавил мой приятель, - когда я подвел итог издержек, то набежало как раз тридцать тысяч долларов, порожденных той единственной софой и обременивших меня — в виде прислуги, экипажа и необходимых текущих расходов на поддержание общего высокого уровня дома, а также надлежащего положения в обществе — ежегодными издержками в размере одиннадцати тысяч долларов и ни долларом меньше, тогда как десять лет назад мы на такое же количество стодолларовых купюр реально жили намного более комфортно, поскольку нам не нужно было гак трястись над этими страшно дорогими пещами». Потом он остановился, немного подумал и продолжил: «Л правда такова, что эта софа привела бы меня к неизбежному банкротству, если бы на меня как раз в то самое время не хлынул поток богатства, который позволил мне выплыть из этой ситуации, после чего я не стал сопротивляться своему естественному желанию и подвел под этим черту».