В конце 2008 года ВА столкнулся с последней волной изъятия средств; смыв почти весь оставшийся капитал, она, по сути, уничтожила фонд. Все позиции ВА были закрыты, а наличные вложены в казначейские векселя, не приносившие никакого дохода. Компания Bridgestone уволила оставшихся сотрудников, выплатив каждому единоразовый платеж в размере месячной заработной платы, умноженной на количество проработанных лет, – жалкие гроши! Никаких теплых прощаний, никаких объятий. Все были напуганы и недовольны.

После того как утрясли все формальности и фонд ВА прекратил свое существование, Джо поначалу почувствовал себя так, будто исчез большой ком, застрявший в его груди, в самом центре естества. На протяжении следующих нескольких недель ему хотелось плакать от давно забытого чувства освобождения в сочетании с почти безысходным ощущением потери и опасности. Казалось, что ему отрезали руку или ногу. На праздники Джо проводил много времени на улице, под бледным зимним солнцем, строя вместе с детьми деревянную крепость, – и боль постепенно утихала. Рождество в деморализованном, несчастливом Гринвиче проходило уныло, а на приемах, куда ходили они с Эмили, царила натянутая гнетущая атмосфера.

В первые рабочие дни нового года Джо и Джоан оказались совершенно одни в своих старых кабинетах в офисе Bridgestone. Жуткое было время. Даже такой большой город, как Нью-Йорк, где всегда бурлила жизнь, выглядел мрачным и подавленным, будто его жизнерадостность и энергичность кто-то стер. Движение на улицах стало менее оживленным, а шум города понизился как минимум на несколько децибелов. В центре района офисных зданий теперь парковалось гораздо меньше черных автомобилей, а магазины на Пятой авеню непривычно обезлюдели. В ресторанах тоже никто не сидел. Джо уволил своего водителя и теперь ездил на работу и обратно поездом.

После закрытия компании и увольнения работников вспомогательных служб когда-то роскошный, полный жизни, а теперь совершенно пустой офис Bridgestone производил впечатление таинственности. Больше никто, кроме одного охранника, не появлялся в нем регулярно. Кафе, разумеется, тоже закрылось; все оборудование тренажерного зала продали, так что негде было перекусить или позаниматься. Из владений Спокейна и Рэвина вывезли абсолютно все, а изготовленные на заказ стулья, письменные столы и кресла из кабинетов Джо и Джоан были выставлены на аукцион. Они выпросили пару оставшихся в кафе стульев и столов, чтобы установить на них терминалы Bloomberg. Конечно, все это очень угнетало.

Тем не менее в конце декабря и первые дни января на рынке началось оживление. У Джо и Джоан вдруг поднялось настроение; солнце заиграло на снегу в Центральном парке, а зубчатые своды величественных окрестных зданий снова засверкали. Все (в том числе Джо и Джоан), кто голосовал за Барака Обаму, были в восторге от харизмы нового президента, его элегантности и умения говорить.