Примерно в то же время, когда дебаты американских законодателей становились все горячее, нечто подобное началось и в других странах. Народный банк Китая тоже попытался контролировать биткоиновый бизнес через другие банки, хотя и более грубо. В итоге в апреле 2014 года были обнародованы нормативные акты, недвусмысленно запрещавшие китайским банкам работу с биткоиновыми фирмами[292]. После этого вмешалась Европейская служба банковского надзора (ЕСБН), созданная как ведущий надзорный орган на континенте сразу после кризиса в Европе. В июле она рекомендовала всем своим членам «…препятствовать кредитным организациям, платежным системам и учреждениям, работающим с электронными деньгами, в покупке, владении или продаже цифровых валют» до тех пор, пока «уполномоченный орган государственного регулирования» не разберется с их рисками[293]. Топ-менеджер Bitcoin Foundation Джим Харпер, ответственный за контакты с правительством, заявил, что ЕСБН пошла гораздо дальше собственных намерений в деле «идентификации рисков, связанных с финансовыми операциями, определении их приоритетности и способов устранения в случае необходимости»[294]. По его словам, вместо борьбы с рисками следовало бы принять упреждающие меры по «недопущению интеграции биткоина в европейскую систему финансовых услуг».

Харпер, сотрудник одного из либертарианских мозговых центров – Института Катона в Вашингтоне, – пришел в ассоциацию в марте 2014 года, и вскоре его по уши загрузили работой. Помимо действий, предпринимаемых в США, Пекине и Брюсселе, различные развивающиеся страны выпустили аналогичные жесткие заявления. Боливия сообщила о полном запрете биткоина; Бангладеш предупредила биткоиновых трейдеров о том, что они могут попасть в тюрьму по обвинению в нарушении законодательства по борьбе с отмыванием денег; российские законодатели выпустили изобличающее заявление, объявившее российский рубль единственным законным средством платежа на территории Российской Федерации; Эквадор хоть и распахнул двери перед цифровой валютой, при этом предупредил, что правом ее выпуска обладает только центральный банк.

Двадцать пятого марта – как раз вовремя, чтобы успеть к окончанию срока подачи налоговых деклараций (15 апреля), – Главное налоговое управление США издало долгожданное руководство, в котором говорилось, что с юридической точки зрения биткоин – это не деньги[295], но и не товар. Скорее, биткоин – это «имущество», такое же, как акции или недвижимость, а раз так, то подлежит обложению налогом на прирост капитала в случае изменения его стоимости. Это была первая попытка разъяснения правил учета биткоина для налоговых целей.