— Не МНЕ, а НАМ, — поправил Этикет. — Мы служим людям вместе, а не врозь, как вы.

— Ставлю сто бассов, вы затеяли нечто в духе Банш, — пробормотал Фанк, радуясь, что можно оттянуть момент окончательного решения.

— То, что люди нуждаются в помощи, ясно и без ЦФ; достаточно присмотреться к их жизни. Но в Банш слова о «служении всему человечеству» ни к чему не ведут. Мелкие, разобщенные дела и эпизодическая благотворительность. А в людском мире необходимо что-то радикально менять, если он мирится с сотнями тысяч безнадзорных детей на улицах.

— Ого! Что я слышу от вчерашнего сэйсида?! — поразился Фанк. — По-моему, это из лексикона партийцев. Почему бы вам не обратиться прямо к Фреду Амилькару? Он в качестве отца мог бы…

— Хотя конечные цели Партии заслуживают внимания, нас не устраивают насильственные методы их достижения. Остановить преступника, обезвредить банду — реально, но силой и сразу изменить общее преступное мышление людей — невозможно. Это долгая и планомерная работа.

— И сколько вас? Два-три десятка? Группа усиления против целого мира… — усмешка Фанка была невеселой.

— Когда Амилькар создавал боевое крыло Партии, у него было всего семь человек, — напомнил Этикет, смолчав о том. что Стратегия развивается вовсе не в проекте.

— Неизвестно еще, кто опасней играет с огнем — Банш или вы, — пожал плечами Фанк.

— Так ты согласен на сделку?

— Боюсь, ты передашь мою память в розыск.

— Нам нужны не трупы врагов, а живые друзья. Я был откровенен с тобой, даже слишком, чтобы ты осознал, насколько мы в этом заинтересованы. Позже я дам тебе сэйсидский ключ — запрешь нашу беседу покрепче.

— Хорошо. Ты не подводил меня прежде.

— Я кое-что организовал для тебя… не скрою — с позволения Хармона.

Чару ввел в комнату Домкрат — наручники с нее сняли, но рисковать Хиллари не хотел и потому подстраховался. Этикет уже стоял спиной к стене, изображая безучастного надсмотрщика.

— Фанки, мы так давно не виделись… кажется, что я две жизни прожила, а не прошло и месяца. Как ты?

— Я в подвешенном состоянии, Чара. В час дня начинается аукцион, где я — отдельный лот. Говорят, будет трансляция, но смотреть совсем не хочется… А что у тебя? Что с девочками?

— Вот, жду, — Чара нервно прошлась, стараясь держаться подальше от серых истуканов. — Фердинанд сдает Хармону архивы по ним… не буду рассказывать, как это сделано, а то меня засбоит. Но это их единственный шанс, Фанк!.. Они совсем плохи. Я видела; это жутко… Может, — она остановилась, — кто-то другой мог бы выдержать все это ради Банш, но я… я не машина, чтобы равнодушно наблюдать, как разрушается их разум. Пусть что угодно, лишь бы они жили. И… если я сама не стерлась до сих пор, то потому, что не имею права оставить их одних. Люди могут бросать своих детей, но я — нет. Ты извини, я… мне надо выговориться!