— Хорошо.

Он повел ее за руку, словно в менуэте. Жидкость задвигалась, как будто за ними летели миллионы призматических хлопьев. Возможно, это были маленькие парящие сенсоры. Достаточно мелкие, чтобы дышать. Жидкость была очень горячей. Они перешли эту жидкость — ноги будто плавились.

Дышать оказалось значительно легче, чем она себе представляла. Попавшая на язык жидкость рассасывалась, точно сахар, и, попав ей в легкие, доставила острое наслаждение. Ощущение было приятно и глазам. Жидкость покрывала ее с головой. Видеть она могла лишь на близком расстоянии, не дальше кончиков пальцев. Поль держал за руку. В сияющей мгле проступало его тело — руки, локти, ярко освещенное голое бедро. Они медленно плыли, спускаясь на дно. Под белую шелковую поверхность первого слоя. Она напоминала мягкую глину. Вещество нежно скользило по Майиному телу. Поль набрал из глубины две пригоршни, и состав закипел в его покачивающихся ладонях, сделавшись невообразимо активным — так из отдельных строк складывается поэма. Вещество словно взбивалось разумной машиной. Оно было живее обычной плоти и прорастало под ее нетерпеливыми пальцами, как если бы исполняла сонату Баха. Материя создавала виртуальность. Настоящие фантазии.

Кто-то по-лягушачьи проплыл мимо нее, с головой зарывшись в эту массу, как лыжник, радостно купающийся в каком-то невероятном жарком сугробе. Она схватилась за Поля. Но это не было эротическим жестом, это было бестелесное существование. Кожа как будто вообще отсутствовала. Освобожденная память. Страшная тоска, соматическое дежа-вю, абсолютный отказ от себя. Воспоминания, которые ей больше не позволено иметь. И ощущения, которые не позволено испытывать.

Но память все-таки сильно уколола ее. Она не почувствовала ничего, кроме боли. Боль, которую трудно вынести одному человеку. Этот эксперимент просто не укладывался в сознание. Мощнейшие загадки плоти, которые трудно поддавались разуму. Мягкая передача, разрушившая душу.

Она очнулась, поняла, что лежит, распластавшись на спине. Поль приподнимал ее за спину и рукой хлопал по щекам, пытаясь привести в чувство. Жидкость хлынула из носа и рта. Она закашлялась.

— Меня словно на части разорвало, — вздохнула она.

— Майа, лучше не пытайтесь говорить.

— Удар по мозгам…

Он прижал ухо к ее груди и прислушался к биению сердца.

— Ну и где же скорая помощь? — стонала Бенедетта. — Господи, прошел уже час. — Она была завернута в полотенце и дрожала.

— Какую глупость я сделал, — сказал Поль. — Я читал о неотеломерической терапии. Они подвешивают вас в виртуальности… Я должен был предвидеть, что такое может случиться. — Он по-прежнему поддерживал ее за спину, пытаясь приподнять.