Саджида Рана приоткрывает рот, обнажая яркие белые зубы, качает головой, зажигает еще одну сигарету. Шахин Бадур Хан никогда не предполагал, что она так много курит. Еще одна тайна премьер-министра. Именно поэтому Рана и вывела его сюда, на балкон. Чтобы в Рана Бхаван не чувствовалось запаха табачного дыма. Какие восхитительные детали он замечает сейчас, в его-то положении!

— Ньют...

С этого мгновения начинается гибель всерьез. В одном-единственном слове заключено все: отвращение, непонимание, разочарование и гнев.

— Они... такой род...

— Я знаю, кто они такие. А тот клуб...

От него отрывается еще один кусочек. Процесс отрывания невероятно мучителен, но как только завершен очередной его этап, сразу же становится намного легче. Есть какое-то особое, ни с чем не сравнимое удовольствие в том, чтобы хоть раз сказать всю правду вслух.

— Это место, куда люди приходят для встречи с ньютами. Те люди, которые находят ньютов сексуально привлекательными.

Дым от сигареты Саджиды Раны, прежде чем рассеяться в томно-фантомных зигзагах, поднимается вертикальной струйкой вверх. Воздух поразительно недвижим. Даже вечный гул громадного города стих.

— Скажите мне одно. Что вы собирались с ними делать?..

Я никогда не думал о ньютах в подобных категориях, хочет воскликнуть Шахин Бадур Хан. Этого вам как раз и не дано понять — вам, только что вставшей с супружеского ложа и еще несущей на себе запах мужа, — понять то, что ньюты понимали всегда и лучше всех других. Дело не в том, чтобы что-то делать. Дело в том, чтобы быть. Вот почему мы и ходим туда, в тот клуб, чтобы видеть, чтобы оказаться среди созданий из наших снов, созданий, которыми мы всегда мечтали стать, но у нас никогда не хватило бы мужества на подобное превращение. Мы ходим туда ради мимолетных прикосновений к чистой и хрупкой красоте.

Но Саджида Рана не дает ему возможности высказаться, она начинает говорить сама:

— Впрочем, мне не нужно ничего больше знать. Вы, естественно, понимаете, что не может быть и речи о вашей дальнейшей работе в правительстве.

— Да, конечно. Я понимаю, госпожа премьер-министр. Я попал в ловушку.

— Это не оправдание. Более того, как мне кажется... О чем вы только думали? Ладно. Не надо, не отвечайте. Как долго продолжалось... подобное?

Еще один неправильный вопрос, свидетельствующий о полном непонимании.

— Большую часть моей жизни. Сколько я себя помню. Всегда.

— В тот раз, когда мы с вами ехали с дамбы, вы сказали, что в отношениях с женой переживаете кризисный период, период некоторого охлаждения... Черт бы вас побрал, Хан!.. — Саджида Рана со злостью топчет потухший окурок каблуком белой шелковой домашней туфли. — Вы ей рассказали?