– Да им плевать, симатта. Держи, я уже посмотрела сто раз. – Она покопалась во внутренностях марона и достала мой танкобон. Вроде он стал ещё более потёртым, хотя куда уж было? – Я хочу гейшей стать, они самые уважаемые. Могут эсу с извращениями заниматься и кучу иен за это иметь.

– Уверена? – Я вспомнил сестру Аоки. Что это, новая девичья мода?

– Я даже танец нивака изучила, по голику. Показать?

– А я где-то слыхал, что по голику настоящих гейш на работе не показывают. Это всё равно что театр масок Но крутить, запрещено же. – Я поглядел на часы и хотел уже отодвинуть Ёсико в сторону, чтобы пройти к себе. Но марон торчал крепко. – Одного танца нивака мало. Надо ещё петь научиться, играть на куче музыкальных инструментов, грамотно говорить… И не ругаться при этом.

– Откуда ты знаешь? – насупилась девочка.

– Ещё составлять букеты и заваривать чай. А…

Я хотел сказать про затраты Сатою на обучение, но никаких чисел в мозгах не обнаружил. И физиономия у Ёсико была такая обиженная и упрямая, что я промолчал. Только просочился мимо девочки вдоль стены и поспешил заскочить в свою квартиру. Обошлось, за полу суйкана меня не ухватили.

Пока я гигиеной занимался да одёжку от грязи отчищал, всё про последние свои деяния размышлял. Как ни вертел я их в голове, выходило плохо. Денег не добыл, в полиции засветился, Урсула какими-то ген-страстями пугает… Вернулся к нулевому варианту, выражаясь по учёному. Одно только обнадёживало. Раз я Тони от ступора подсобил вылечить, то может, он мне долги скостит или даже вовсе их аннулирует. Значит, что-то у меня в рукаве имеется. Вернусь к прежней жизни, стану ходить на работу и про камайну забуду.

С такими «светлыми» мыслями я сел на байк и к предкам покатил.

– Хвала Будде, с тобой всё в порядке, – обрадовалась мать, когда я к ним ввалился. – Мы уже думали, что ты в тюрьму сядешь. Тут такое в новостях показали! Соседка записала и переслала нам сюжет. Голодный?

Я понял, что хочу есть. Видно, обед в кутузке совсем не питательный оказался.

– Отпустили, – сказал я. – За отсутствием состава.

Не рассказывать же им, что я лез грабить родной зоопарк. Родители хоть и обрадовались, но всё равно были какие-то слишком мрачные. Пока я варёных кальмаров рубал под соевым соусом, они на меня поглядывали. Даже голик у оядзи орал не так напористо, как всегда.

– Жалко малыша, – выступила наконец мать и вытерла глаз платочком. Вид у неё был такой, словно она потеряла родственника. – Представляю, что сейчас Генки… ваш чувствует. Завтра поеду его навестить. Ты не знаешь, куда этот гад мог мальчика утащить? Как его, Давид… Уродец позорный. А ты ещё его учителем называл. Вон он какой кисама оказался!