– Слышишь, – процедил я сквозь зубы, – не парь мне мозги. Я даже не юзер, я профи, и сталкивался с этой платкой, когда ты о подобном даже не слыхивал, – и, ощущая неистребимое желание съездить ему по физиономии, добавил: – Проваливай!

Но тип меня уже не слушал. Он рванулся сквозь толпу, расталкивая недовольно ворчащих людей. Догонять его я не стал.

Налет завершился через сорок минут. Войскам ПВО опять удалось отбиться, но какой ценой!

Я выбрался из подвала и с ужасом смотрел на пылающий город. Горело много, смрадно чадя дымом, разбрасывая тучи искр. Какой-то солдат, пробегая мимо, крикнул, что пришельцам, наконец, удалось завалить Эмпайр-стейт-билдинг, и что рухнувшая башня подмяла под себя по меньшей мере дюжину зданий.

Плохо, что и среди солдат встречаются паникеры. Еще хуже, что он, похоже, не врал.

Я шел по пустынному тротуару, постоянно спотыкался и проклинал все на свете, обходя горы битого кирпича и редкие машины, опрокинутые или выгоревшие дотла.

Вообще-то, легковушек в городе, практически, не осталось. После первого налета на Нью-Йорк жители рванули прочь из бетонных джунглей. Многокилометровые пробки рассасывались пять дней, но повезло далеко не всем. Однажды я попал на такую «пробку». Сгоревшие автомобили стояли друг за другом в тесной лощине улицы, и ветер гонял от дома к дому жирный серый пепел. Люди сгорели мгновенно. Только что ругались, томились в ожидании, испуганно поглядывали на небо, а потом – вспышка и больше ничего. Сотни жизней сгоревших в едином факеле…

Закрапал мелкий дождик, черный, вперемежку с пеплом. Никогда не думал, что этот бесконечно падающий с неба пепел будет мне так досаждать. Впрочем, что меня нынче не раздражало?

Позади послышался какой-то странный, шкрябающий и дробный звук. Я оглянулся. Следом бежала огромная псина с впалыми боками. Этих породистых и злых собак в последнее время появилось много. Хозяева, уезжая, бросали своих любимцев. Встретившись со мной взглядом, пес вздрогнул, неуверенно вильнул хвостом и шмыгнул в пролом подьезда.

Я повернул за угол и едва не столкнулся с грязной, одетой в какое-то ярко-красное тряпье нищенкой, старательно перекладывающей пустые бутылки в детскую коляску с погнутыми, искореженными колесиками. Зачем ей бутылки, я не знал. У каждого свое помешательство.

Например, мой сосед, живущий этажом ниже, каждый день отправлялся на работу в свой офис, который хааны разнесли в пыль еще полтора месяца назад. Он шел через полгорода постоять над развалинами, а вернувшись домой, заходил ко мне, чтобы в очередной раз с печалью в голосе сообщить, что потерял работу и нового места ему не найти, потому что он слишком стар, чтобы его взяли на новое место, и теперь ему одна дорога – в дом престарелых. Выговорившись, он уходил, чтобы на следующий день прийти снова…