Я только и слышал позади, наверху, внизу, как дзинькают, хрустят и разваливаются преследователи. А бывший комик скакал себе по веточкам, словно он не осел, а белка.

Но когда мы вырвались из этого хитросплетения, откуда-то сверху жвахнул еще один выстрел и голова клоуна отвалилась, оказавшись у меня в руках.

– Это не такая веселая игра, как хотелось бы, но некоторым нравится черный юмор, – сообщила оторванная голова. – Друг, ты переходишь на ручное управление.

Из обрезанной клоунской шеи вдруг выпрыгнула какая-то кишка и впилась в мой язык.

Я так и знал, что он напичкан программами сексуальных извращений!

Пока я пытался оторвать хищную кишку от «органа болтания», мое восприятие кардинальным образом переменилось.

Теперь я сам скакал по тоннелю. Да, практически сам! Я ощущал рельеф поверхности и воспринимал движители «осла», как свои собственные конечности. Для пущей наглядности виртуок показал схему, на которой нервные окончания, нисходящие из моего мозга в язык, соединялись со шлейфом из ста сорока двух контактов, который восходил к электронным системам новоявленного транспортного средства.

Извини, друг клоун, что я принял тебя за оболочку грязной извращенческой программы. На самом деле я благодаря тебе почти Пегас. И почти кентавр тоже. Интерфейс управления исправно перехватывает мои моторные сигналы. Хочешь налево повернуть, будет налево, хочешь скакнуть – скачешь. Класс! Я привык скакать и летать во сне, так что мне это не в напряг. Сейчас прямо заржу от счастья. Или ослы не ржут?

Я ловко увильнул от следующего выстрела. Но эта была лишь трассирующая пуля. Она оставила след из светящегося аэрозоля, в котором прочиталось грозное оповещение: «Сдавайтесь, Урман. Вам не уйти. Мы – повсюду».

– Так тебя, старик, зовут Урман. Тоже неплохо. А кто они, эти преследователи? – спросила клоунская голова.

– Клингоны какие-нибудь [36].

– А если не клингоны? – В голосе комика прорезались серьезные нотки.

– Тогда фашисты, ети их налево.

Виртуок, который сейчас работал как зеркало заднего обзора, показал вспышку сзади. Я скакнул что есть мочи – не осел, а арабский жеребец, – и подо мной прошипел факел ракеты, которая взорвалась на ближайшем листе. Вслед за взрывом меня атаковал в лицо горячий шквал. От испуга я вышел из роли кентавра и обезглавленный «осел» стал изображать быка на родео. Он задел боком ветку, а меня встряхнуло так, что четные позвонки переместились на место нечетных.

– Бросай меня назад, дружище, не стесняйся, – с натуральной мужественной горечью сказала голова. – Мои мозги сейчас трансформируются в пластиковые ВВ [37]. Знаешь, в прошлой жизни я был сапером. Во мне оцифрованный интеллект капитана Курочкина, который подорвался на мине во время сибирской войны.