Всего через несколько недель она докатилась до такой нищеты, что вынуждена была переехать в муниципальное женское общежитие.

За три года после катастрофы она прошла путь от пентхауса до казармы, где ей принадлежали только койка, стул и шкафчик с одеждой. Она думала, что дальше уже падать некуда, но скоро убедилась в обратном. Соседки по общежитию, возмущенные ее запахом, потребовали от руководства выселить обожженную. Руководство в качестве компромисса перевело ее в кладовую и наказало держать дверь закрытой.

Вы правы, Жюстина. Рассказать мне все это за пять минут Мелина Пост никак не могла. Наш разговор продлился гораздо больше времени, поскольку гость, которого она ждала, опаздывал. Арбайторы провезли мимо нас запеченную акулу с масляным цветком в разинутой пасти, доставили ее в квартиру Мелины и вернулись с пустыми серво. Минуты шли, а гость все не шел и не звонил, но она была уверена, что его задерживают дела, и не хотела звонить сама, опасаясь ему помешать. Желая скрыть растущее беспокойство, она продолжала свою историю. Я пригласил ее вернуться ко мне, присесть, выпить что-нибудь, но она не захотела и осталась у двери. Ее рассказ, должен признаться, расшевелил мои собственные воспоминания. Меня возмущало то, как с ней обходились, я жалел, что не сумел помочь ей в то время. Если бы она постучалась ко мне тогда, все бы вышло иначе.

Итак, Мелина — мой обиженный друг — лежала под полками с моющими средствами, предаваясь отчаянию, слишком хорошо мне знакомому, но тут произошло одно неожиданное событие.

Ванда Вечорек, наша святая Ванда, о которой вы, может быть, слышали, совершила свой подвиг у Дода в Лондоне. Сама она не собиралась садиться на ту шелковую софу, она хотела посадить на нее свою маму, но менеджер явился с охраной, чтобы ее вывести. Ванда отправила маму вниз, в кафе-дворик, и достала из сумочки имитрон. «Этот предмет мебели стоит десять тысяч евро, — сказал ей менеджер. — Мы просто не можем позволить, чтобы ваш неприятный запах его испортил».

«Хорошо, — сказала Ванда, — я заберу этот диван с собой».

Фактически она забрала с собой весь этаж, если посчитать ущерб от воды и дыма. Все мировые средства информации поместили отчеты об этом самоубийстве. Начались массовые самовоспламенения обожженных. В автобусах, в театрах, на пешеходных дорожках в час пик, в офисах транснациональных компаний — везде, где можно шокировать побольше народу. Запах жареной свинины висел над нашими городами и пробуждал в людях совесть.

Внутренний Корпус ввел прижигание в целях общественной безопасности, и общественность приняла этот факт без комментариев. Теперь начались вопросы. Почему мы наказываем жертвы МОБИ-атак? Почему делаем их калеками? Гражданские власти параллельно интересовались, как это Внукор додумался создать столько ходячих зажигательных бомб.