— Что-то по-латыни… Квем колорем хабит…
—
— А что с ним такое? — спросила Мэгги, протискиваясь мимо, чтобы открыть дверь, на которую указал Юла.
— Системный сбой. Иными словами, он в отключке.
— Вот дерьмо. Со мной сплошь и рядом такое случается.
— Сомневаюсь, что мистер Большая Шишка это имел в виду, — возразил Шериф. — Что тут на самом деле происходит, Юла? Я не хочу, чтобы вы причинили вред нашему другу. Он достаточно натерпелся.
— Всецело с вами согласен, — вздохнул Юла, когда они положили Чистотца на пуховую перину в апартаментах «Лодема». — Кому как не мне знать, сколько он пережил. Он — мое величайшее творение.
— Творение? Вы хотите сказать… он тоже эксперимент?
— Как и все мы, Шериф, как и все мы.
— Он живой или машина? — поинтересовалась Мэгги.
— Живая машина — очень подходящее определение для многих организмов, но вы, очевидно, разделяете живое и механическое, а я…
— Да хватит вам! — рявкнул Шериф. — Мы и так знаем, что вы шибко умный. Уже поняли. Но вы назвали его сыном. А дети — это не научный проект. Что тут за история?
— Кришна говорил: «Сильные не впадают в отчаяние, Арджуна, потому что им не завоевать ни небес, ни земли», — выкрикнул Юла, колотя Чистотца кулаками. — Соберись же!
Выхватив из-за пояса «хеклер-кох», Шериф прицелился в хозяина Каньона.
— Оставьте его в покое. Вы уже достаточно вреда причинили.
— Если я не ошибаюсь, Шериф, вреда вы мне можете причинить не больше, чем я ему, — невозмутимо отозвался Юла.
— Вы уже ему навредили.
— Тогда стреляйте. Или это просто метафорическая пушка?
— Хватит! — заорала Мэгги. — Хотите выяснять, кто круче, так делайте это как следует. А вот ему действительно хреново, и ваши гребаные пушки тут ничем не помогут!