Все еще искренне не доверяя тому, что сообщал «раллер», Степан принялся листать многочисленные таблицы. Информация была обрывочной, не очень структурированной, но чтобы потерять дар речи, хватало и того. Обновленные отчеты о повреждениях ПТК сыпались на экраны ворохом осенних листьев, но теперь Степан за ними не следил.
Дело сделано, и он без всяких отчетов знал, что реакторы восстановлению подлежать не будут. Могучие траки больше никогда не провернутся, двигая махину на запад. А сам он совсем скоро получит смертельную дозу облучения.
Но вот информация, почерпнутая из засекреченных файлов, к которым ломщик вдруг получил доступ…
– Этого не может быть… это чудовищно… – едва слышно пробормотал Листопад, придвигаясь поближе к «раллеру». – Так вот, значит,
В следующую секунду сеть комбайна легла. Молниеносно, разом, как погибшая на лету птица.
«Раллер» ослеп, «балалайка» зажгла тревожные маяки. Активированные программы выдали десятки предупреждений о некорректном прекращении работы. Отключая аппаратуру и сворачивая провода, постаревший лицом юноша задумчиво рассматривал оловянного солдатика – свой счастливый талисман.
Комбайн не спешил содрогаться от взрывов, что казалось немного странным, но Степан точно знал, что с минуты на минуту его затрясет, как в эпилептическом припадке.
Поднимаясь на затекшие ноги, он с равнодушием прислушался, как этажом выше кто-то лязгнул дверью резервного бункера машинистов НОАК.
Легче всего нанесенное оскорбление смывается слезами чужой боли 7 минут от начала операции «Бронзовое зеркало»
Легче всего нанесенное оскорбление смывается слезами чужой боли
7 минут от начала операции
«Бронзовое зеркало»
Тончайшие иголки входили в кожу гладко и безболезненно, несмотря на трясущиеся руки врача. Пожилой китаец, имени которого Квон Пэн даже не запомнил, дрожал осиновым листком на ветру. Все норовил что-то уронить и каждую свободную секунду косился на инфорсера, застывшего за плечом. Кстати, на поиске мастера иглоукалывания настоял именно Цзи…
– Таблеткам и иным снадобьям это не повредит, – учтиво кланялся он, приглаживая жучиные усишки и не решаясь поднять взгляд на опухшую скулу Большого Брата. – Ты не хуже меня знаешь, что игла лечит даже сотрясение мозга…
Кипяток хотел гневно выругаться, запретив инфорсеру болтать лишнее, но сил не хватило даже на это. В конце концов, от остальных офицеров травмы все равно не скроешь. Поэтому он смирился, и уже через час в крепость «Алмазной кобры» доставили обмирающего от страха старичка.
Вреда иглы действительно не причиняли и боли – тоже. Квон Пэн не мог унять себя совсем по другому поводу, сотрясаясь от ярости и скрежеща зубами. Проклятый всеми богами сибиряк, будь он неладен, дитя гиены и гадюки!