Тот не пошевелился, даже когда с лестницы скатились трое солдат НОАК в камуфлированной броне и униформе. В следующий миг удар прикладом автомата в живот повалил Листопада на колени.

Признавать поражение чудовищно неприятно 17 минут от начала операции «Бронзовое зеркало»

Признавать поражение чудовищно неприятно

17 минут от начала операции

«Бронзовое зеркало»

Сознание забунтовало, отказываясь работать, как перегревшийся процессор.

Слова человека, назвавшегося Лешим, еще звенели в ушах, а мозг уже активировал защиту, замыкаясь в крабовый панцирь недоверия и испуга. В себя привел только сильный удар в живот, заставивший Степана упасть на колени.

Били прикладом автомата.

Сквозь брызнувшие слезы, пытаясь вдохнуть, Листопад смог рассмотреть, что автоматчиков двое. В подвижных металлопластиковых доспехах, выкрашенных в горный камуфляж, они казались ожившими духами Саянского хребта.

В лицо Гринивецкого ткнулись стволы. Третий – тот самый офицер, что в августе с улыбкой встречал «помощника министра» у дверей комбайна, пригнул голову ломщика, торопливо вынимая его «балалайку». В отличие от рядовых бойцов, командир патруля не носил боевого комплекса защиты, но правую руку держал на поясной пистолетной кобуре.

Офицер что-то пророкотал по-китайски, Степан разобрал лишь «армия Народной Республики Китай». Машинист замотал блестящей головой, заставив старшего лейтенанта задумчиво уставиться на чип в пальцах.

– Поздно пожаловали… – корчась от боли, прошипел Листопад.

– Господинь помосьник министира, – перейдя на ломаный русский, проговорил старлей, осматривая пустой операционный зал. – Вы арьестованы по обивинению в нападении на сеть насего вельикого комплекса «Имипириатор Сихуанди»! У вась есть сообсники?

– Сообщники? – стараясь не обращать внимания на автоматные стволы, прикасавшиеся к его щекам, переспросил Степан. – Нет, товарищ военный. Ваш комплекс уничтожил один-единственный человек. Я – Листопад, младший сын Порфириона, истинный защитник Геи.

Дождавшись, пока «балалайка» переведет слова ломщика, арестовавший его офицер странно улыбнулся. И эта улыбка внезапно так не понравилась Гринивецкому, что юноша побледнел.

– Можете ржать сколько влезет, – онемевшими губами пробормотал он. – Но через несколько минут все будет кончено, а мы превратимся в живые трупы…

– Вы гилубоко осибаетесь, господинь Гиринивеський, – продолжая победно скалиться, офицер вдруг поклонился. – Вы показали сьебя талантиливым ломсиком. Но победить мось Подинибесной вам не удалось. Одинако теперь мы обиладаем всеми небиохадимыми доказательствами васего пиреступления и имеем пираво на польносенный арест!