Каракурт, подтянутая и возбужденная, даже не сняла брони, под которой вступила в бой возле резервного бункера. На левом наплечнике виднелась свежая отметина от пули, бронзовые волосы под фуражкой слиплись от пота. Несмотря на жаркий и непрерывный спор с министром, комендант находила время бросать на Илью странные, очень внимательные и долгие взгляды.

За спиной подполковника, смурной и поджавший губы, виднелся старлей, которого Илья оглушил в операционном зале машинистов. Ху смотрел на сибиряков с неприкрытой ненавистью, и Леший даже порадовался, что бразды правления сосредоточены в руках Юйдяо, а не этого злобного крепыша.

Несмотря на строжайший запрет Желтого Каракурта, Вебер заметил в толпе и рослые фигуры чужеземцев. Он не догадывался, как именно иностранные журналисты собирались вывозить с комбайна эксклюзивные кадры, но сейчас те с оптимизмом снимали происходящее на небольшие скрытые камеры или «балалайки». Быть может, где-то среди них сейчас находился и авантюрист Бадоса, умеющий крайне своевременно возвращать долги?

Игнорируя прохладу и растущее напряжение, подполковник и министр не спешили приходить к консенсусу. Уже четверть часа они обменивались фразами разной степени деликатности, пытаясь выиграть словесную дуэль. И если Терпение устраивала хотя бы ничья, Каракурт жаждала крови. Из ее уст Илья не услышал ничего нового, чего подполковник не сказала лично ему еще в посольстве – признать, арестовать, выдать, наказать!

Впрочем, за аргументами Терпения Леший тоже следовал без интереса. Он выполнил задание, пусть и не совсем так, как планировал. А чем закончится соблюдение casus foederis, военные и политики решат сами. Даже в такой щекотливой ситуации, когда напавшим на союзников агрессором стал родной брат сибирского министра.

Виновник, кстати, стоял в сторонке, понурившись. К разговору прислушивался вполуха, невнимательно. По сторонам тоже почти не глазел, погруженный в обкусывание бескровных губ. В ответ на тихое приветствие брата он лишь кивнул, в глаза Эдуарду стараясь не смотреть. Встал, окруженный «барсами», да и затих.

Худой, по-юношески нескладный, он вдруг вызвал у Ильи неожиданный приступ жалости. Жгуче захотелось найти человека, промывшего парню мозги, и хотя бы разок поболтать с тем по душам…

А затем Степан вдруг выкинул новый фортель, заставивший челюсть Лешего удивленно опуститься. Потому что все эти пятнадцать минут Листопад вовсе не дремал стреноженным жеребцом, ожидая участи. Он копил силы…

– Хватит! – Его крик прокатился над головами переговорщиков так звонко и неожиданно, что кое-кто из солдат в оцеплении вздрогнул, схватившись за автомат. – Хватит воздух молоть… Дайте, я скажу.