— Вряд ли…

Трибунальщики быстро разгребали кирпичи.

Дальний край кирпичной кучи зашевелился, мелкие осколки поползли вниз, и мы услышали ядреное чертыханье.

Из горы показались ноги и край черной накидки. Крыса.

— Алекс, осторожно! — Петер бросился к нему.

— Подержите дверь, — прокряхтел Крыса. — Там этот еще… Ругается, гад.

Я тоже подскочил к ним и ухватился за край сорванной двери. Под ней, как под крышкой подвала, осталось свободное пространство. Оттуда уже выбрался Алекс-Крыса, а следом тащился Лебедев.

Матерился и в самом деле отчаянно. Причем направленно: в адрес Циферблата в основном, но и Пелганену досталось.

— Вы за все ответите, за все! Маньяки! Инквизиторы! Дремучие дикари!

Дверь сдвинули, Крыса схватил Лебедева за шиворот и потащил. Откуда только силы взялись?

Тот с гневом стряхнул руки спасателя.

— Отпусти, придурок. Я сам. Черт, мои ноги! Дай руку! Да не ты, тьфу, вон ты, да, чего смотришь? Тоже рад? Вместе с этими? За сколько они тебя купили? Или ты тоже «за идею»? — последние два слова были произнесены на редкость мерзким тоном.

Бешеные глаза, искривленные в гневе губы, обрюзгшее лицо в крупных складках. И безвольная потная рука. Даже прикасаться не хочется. Онищук с Крысой нацепили на Лебедева мои браслеты и оттащили его в сторону.

…Первый лежал под завалом.

Его вытащили из-под битого кирпича, стряхнули с лица пыль, Артур бросился к нему, пытаясь что-то сделать…

— Оставь… — Петер положил ему руку на плечо. — Максу уже не до нас. Первый судья теперь ты.

Он тяжело вздохнул и отошел.

Артур все держал Циферблата за руку…

— Здесь скоро будет милиция из «бензинового рая», — злорадно заметил Лебедев. — Они за ваше самоуправство быстро расквитаются.

— Заткнись, гад! — рявкнул всегда такой спокойный Онищук. — А то хребет перебью!