— "Молодая Правда", — представился плечистый молодой (под стать своей "правде") человек, подсовывая под нос Мак-Интайру диктофон. — Почему вы предпочли грубую силу дипломатии?

— Невозможно заниматься действенной дипломатией в насквозь коррумпированной стране, — отрезал Мак-Интайр. — Вооруженная акция была и остается единственным способом предотвратить катастрофу.

— Шестой Канал. Признаете ли вы себя виновным в гибели… — репортер-коротышка сверился со своим нейлтопом, — …трехсот двенадцати людей?

Контактные линзы любопытствующего имели экстравагантный бирюзовый цвет. Он доставал Мак-Интайру до пояса.

И тут ирландца пронзила догадка. Что бы он ни говорил, как бы ни позировал, какими бы разоблачениями ни накормил посланцев русских медиа — все без толку. Щюро не боится никаких разоблачений. Не боится потому, что их никто никогда не услышит.

— Что здесь произошло?

— Почему так много военной техники?

— Что случилось с вашими людьми? — сыпалось на него со всех сторон.

Мак-Интайр не любил совершать бесполезные действия. Ненавидел метать бисер.

— Fuck off! — взревел Мак-Интайр. — FUCK OFF!!!

Синхронные переводчики скоренько перевели — надо же им было отрабатывать свои гонорары.

Теперь среди собравшихся не было никого, кто бы не понял, что пресс-конференция окончена.

11

День клонился к вечеру. Умиротворение, растворенное в воздухе, передавалось нешироким и совершенно пустынным улицам хутора Глинище.

На окраине хутора летний вечер был особенно ощутим — тягучий теплый воздух сгущался по мере того, как сгущались сумерки.

Возле доисторического колодца с журавлем стояла скамеечка. На ней полусидел-полулежал человек. Ему было душно. На его лице было написано ожидание встречи. И встреча состоялась.

Другой человек в расшитой неведомыми узорами рубахе и болотно-зеленых шортах подошел со стороны леска, видневшегося на горизонте.