— Да не волнуйся, папа, мы будем себя хорошо вести! — заулыбался Ник.

— Надеюсь, — Амаль сделал приглашающий жест рукой. — А теперь засыпайте свои доли в свои сумки да сваливайте по одному. Если мне будет от вас что-нибудь надо, — я вас найду.

Он немного помолчал и, состроив грозное лицо, добавил:

— Из-под земли достану!

Глава 3 Пустые воспоминания

Глава 3

Пустые воспоминания

Свое детство Агата помнила плохо.

Воспоминания не впускали ее. Как будто отрываешь маленькую дверку, а войти — не получается. И ты лишь рассматриваешь в узкую приоткрывшуюся щелку — что там за ней?

Остальное скрывается в каком-то густом равнодушном тумане, лишь кусочками показываясь из плотной ваты небытия.

Агата уже не однажды размышляла о том, что более-менее хорошо она помнит свою жизнь с того момента, как погибли ее родители. Сам этот момент был абсолютно четок: она помнила, как повернулась ручка, как открылась дверь и в их дом вошла чужая незнакомая женщина. В строгой скучной одежде. Некрасивая. Равнодушная. Как она сказала, глухим простуженным голосом, что ее родители погибли.

А до этого — пустота.

Вернее, иногда всплывали какие-то обломки воспоминаний, но очень ненадежные, словно грязновато-прозрачные последние льдинки, плывущие по реке после ледохода. Вроде бы вот она, угловатая, хрусткая, крутится прямо около твоих промокших сапожек, но вот уже, покачнувшись, разламывается пополам и скрывается под очередной холодной стальной волной пустоты.

Агата помнила, например, как они с папой и мамой ходили в зоопарк. Там был жираф, причудливо наклонявший неправдоподобно длинную шею; слон, которому через вольер в розово-мягкий пятачок, завершающий хобот, протягивали булку… И все. Родителей Агата совершенно не помнила в тот момент. Просто знала, что те, две смутные тени, стоящие у нее за спиной, — и есть ее родители.

Помнила, как они ехали куда-то за город на машине, и она счастливо подставляла под струи упруго хлещущего ветра счастливое лицо. А там, внутри салона, за спиной кто-то крепко держал ее за руку. Это была мама?

Иногда ей казалось, что родители ее вовсе не любили, и тогда в памяти появлялось раздраженное лицо отца, искривленное злостью лицо матери. «Да что ты вообще о себе представляешь?!» — кричала та, а Агата стояла, маленькая, перед ней и почему-то совершенно не боялась и даже не злилась. Просто пережидала это как какое-то неприятное стихийное бедствие. Так, во всяком случае, казалось сейчас.

А иногда она думала, что вспоминает вовсе не своих родителей, и тогда из памяти снова начинали выплывать мутные силуэты: серая тень, которая должна быть папой, кружит ее на руках, и мир вокруг восхитительно мчится по кругу. Или они с тенью, которая должна быть мамой, кормят на площади голубей…