Виктор по-прежнему радостно рассматривал всё вокруг, но теперь к восхищённому взгляду добавилось агуканье, к тому же малыш постоянно размахивал руками, словно пытался что-то показать. Сэла крепче прижала к себе сына и увидела… Сначала привычную синюю стрелку, а потом зелёную поляну, заросли можжевельника и пещеру – с массивной деревянной дверью, с обложенной кирпичом фронтальной стеной, в общем, с вполне обустроенным входом. Внутри – Сэла в этом не сомневалась – пещера жилая.

Сэла моргнула – видение исчезло. Но осталось кое-что другое. За горой мусора и грязи чётко просматривался вход в подземелье. Как они его не заметили – несколько же раз проходили мимо, Сэла не знала. Но зато была уверена: эта пещера станет её домом! И здесь есть и другие, такие же. И они непременно окажутся пригодными для жизни. Вектор не ошибается!

– Мы обустроим их, – завороженно пробормотала она. – У нас будет целый подземный город. Никто нас не найдёт.

Друзья удивлённо смотрели на Сэлу, всё ещё не понимая, не видя такого замечательного решения.

– Мы назовём наш город Спирари! – почти выкрикнула Сэла. – Это латынь, древний язык. Дословно переводится как «надеяться», а в некоторых случаях использовалось в значении «надежда». И знаете, что я ещё подумала? Нам надо начать вести перепись населения. Сегодня же. Записать всех нас как первых поселенцев Спирари.

Друзья не возражали. Вернувшись на корабль, Сэла достала из рюкзачка толстую тетрадь – самую обычную, без гипноэффектов – и вписала имена всех присутствующих взрослых, а затем и детей. Некоторым малышам имена пришлось выдумывать на ходу. Своего сына Сэла записала первым.

Виктор Аниш Огней Корсан.…»

Марина отложила дневник и выглянула в окно – там было всё так же светло. Если солнца не видно, то не сразу и угадаешь, какое время суток. Разве что по теням от тех тростинок, что в Спирари величают «деревьями». Днём они короче, утром и вечером – длиннее, ночью, естественно, их нет. Сейчас тени сообщали, что солнце повернулось к западу и начало вечереть. Задремала всё-таки с дневником под мышкой и датчиками на висках. Ей снилась Сэла, которая разговаривала с диковинными животными. А может, это был не сон, а кусок воспоминаний? Она уже ничему не удивится.

Впрочем, нет, – изумилась она в который раз поступкам Сэлы. Марина избегала Огнея, потому что чувствовала его грязь, муть на душе, способную испачкать всё, к чему прикоснётся. Знала, что Корсан-младший в неё влюблён, но себе даже думать о нём запрещала как о кавалере. Если бы не способность замечать незримую гадость, возможно, и ответила бы взаимностью…