А вот теперь и она, Мона, лежит пластом на узкой койке в Балтиморе, и все, что ей известно об этом городе, ограничивается завыванием сирен на улице да гудением вентилятора Джеральда.

Не понять как, но это гудение перешло в сон, и как долго она спала, Мона не знала. А потом возле койки оказался Прайор, его рука лежала у нее на плече, и он спрашивал, не хочет ли она есть.

Мона смотрела, как Прайор сбривает бороду. Он делал это над хирургической раковиной из нержавейки. Сперва подрезал бороду хромированными ножницами, потом взялся за пластмассовый одноразовый станок, который позаимствовал из коробки Джеральда. Странно было видеть, как на свет появляется его лицо. Лицо оказалось совсем не таким, как она ожидала: моложе. Но рот остался прежним.

– Мы здесь еще надолго, Прайор?

Перед тем как начать бриться, он снял рубашку. По плечам и рукам вниз до локтя сбегали вытатуированные драконы с львиными головами.

– Пусть это тебя не волнует.

– Скучно.

– Мы достанем тебе стимы.

Он брил подбородок.

– Как выглядит Балтимора?

– Отвратительно. Как и все остальное.

– А Англия?

– Отвратительно.

Он вытер лицо толстым комом синей впитывающей салфетки.

– Может, пойдем поедим крабов? Джеральд говорит, тут чудесные крабы.

– Ага, – отозвался он. – Я принесу. – И выбросил синий ком в стальную мусорную корзину.

– А как насчет того, чтобы я пошла с тобой?

– Нет. Вдруг ты попытаешься сбежать.

Рука Моны скользнула между стеной и койкой и нащупала проделанную в темперлоне ямку, куда она спрятала шокер. Свою одежду она уже успела обнаружить в белом пластиковом пакете под койкой. Каждые два часа приходил Джеральд со свежими дермами. Она сколупывала их сразу после его ухода. Мона рассчитывала, что если удастся уговорить Прайора с ней поужинать, то в ресторане она рванет когти. Но Прайор не поддавался.