Фары у машины, естественно, выключены, часовые у ворот не смеют зажигать яркий огонь. Кто-то отваживается приоткрыть керосиновую лампу и направить луч на посетителей. Из тьмы возникает серебристая эмблема «мерседес-бенц» над хромированным радиатором. Луч лампы скользит по черным крыльям автомобиля, серебристым выхлопным трубам, подножкам, заляпанным молодой кокосовой мякотью — видимо, автомобиль по дороге задел груду орехов. На водительском месте японец лет сорока—пятидесяти, такой усталый и осунувшийся, что кажется — сейчас зальется слезами. Но это всего лишь шофер. Рядом сержант с обрезом — японские ружья такие длинные, что на переднем сиденье шикарного автомобиля с ними не развернешься. Кто или что на заднем сиденье, не видно — оно задернуто занавеской.

— Открой! — требует солдат, и водитель, заведя руку за голову, раздвигает занавески. Луч лампы ударяет в щель и вспыхивает на бледном лице пассажира. Несколько часовых вскрикивают. Гото Денго ошалело пятится, потом подходит ближе, чтобы всмотреться.

У человека на заднем сиденье огромная голова в странном островерхом уборе, но удивительнее всего кожа: не желтоватая, как у обычного монголоида, а ярко-желтая и блестящая. На губах играет спокойная улыбка — Гото Денго не видел такой с начала войны.

Вспыхивают еще огни, вкруг машины сжимается кольцо солдат и офицеров. Кто-то распахивает главную дверь и отшатывается, словно обжегся о ручку.

Пассажир сидит скрестив ноги, сиденье прогнулось под его весом почти до пола.

Это цельнозолотой Будда — трофей из каких-то других краев Зоны Совместного Процветания Великой Азии. Он прибыл, чтобы безмятежно медитировать на груде сокровищ в сердце Голгофы.

В устье штольни Будда пролезает, однако в вагонетку не помещается, и несколько самых сильных филиппинцев несколько часов дюйм за дюймом толкают его по туннелю.

Поначалу золото везли в крепких ящиках с надписями «патроны», «мины» и тому подобное. Потом пошли ящики без маркировки. С какого-то момента их сменили картонные коробки и чемоданы. Они все время рвутся; заключенные терпеливо собирают золото, несут к устью штольни и бросают в вагонетки. Слитки ударяются с грохотом, от которого с деревьев взлетают тучи перепуганных птиц. Гото Денго поневоле засматривается на слитки. Они разного размера (иные приходится тащить вдвоем), с клеймами банков из таких мест, где Гото Денго бывал, но чаще — из таких, о которых он только слышал: Сингапур, Сайгон, Батавия, Манила, Рангун, Гонконг, Шанхай, Кантон. Есть французское золото, вывезенное в Камбоджу, голландское — в Джакарту, британское — в Сингапур, все для того, чтоб оно не досталось немцам.