— Не ошибаешься. А что, там была моя фотография?

— Да, была. Ты очень нравился Гермионе, потому что тот же типаж, что и Ричи, — черные волосы, бледное лицо… извини, я не обидел тебя?

— Нет. — Кристиан прикоснулся к щекам, — правда, я весь заледенел. Ты точно не специально подошел к моей машине?

— Точно. Я не выдам тебя, клянусь, никому не скажу, что видел тебя.

— Это хорошо. А что ты хочешь взамен?

— Ничего. Ты же спас мне жизнь. Но если ты дашь мне совет, будет совсем замечательно.

— Совет?

— Ну да. Я же хочу исчезнуть, как ты, как Ричи; неужели ты не понял?

Над столиком висела хорошая картина: дождливый ночной город, красные и желтые огни, расплывающиеся в каплях, не капли — пионы; узнавалась улица Св. Каролюса. Между молодыми людьми стало так тихо, точно не было никакого кафе кругом, Рождества, шампанского, шоколада; словно они не сидят за столиком, а идут по воздуху, сказочному пространству, нарисованному Миядзаки: звезды вокруг, запах цветов и музыка еле слышная, вызывающая слезы, — «Вальс цветов» Чайковского.

— Это работа Сатина Богарне, я его знал, — сказал Кристиан, — очень давно, он учился на художника, у него все в семье художники, трудно стать кем-то другим, но он передумал, ушел учиться на инженера и строит теперь корабли; настоящий человек, красивый, длинноногий, широкоплечий, из книг Джека Лондона словно. Странно, почему тебя не отдали учиться в художественную школу? — прибавил он. — Не представляю тебя в военной академии: упал-отжался; хотя форма тебе идет.

— Мне все равно, — наморщил нос Эдмунд. — Это же не настоящая жизнь. Знаешь, я живу как тело; будто у меня есть тайна, вторая жизнь — словно я мальчик из приличной семьи, который на самом деле герой комикса или Стивена Кинга: он умеет жечь взглядом предметы, двигать их, или у него лезвия вместо пальцев иногда, когда он злится; и нужно, чтобы что-то аномальное случилось, тогда я смогу выбраться из замка, спуститься с горы или спалить весь город — стать настоящим, живым… Это пафосно?

— Нет, — сказал Кристиан, — только моя история совсем другая. Я боюсь, что не смогу тебе помочь. Ты влюбился в девушку и понял, как ты хочешь жить; но хочешь уйти от нее, чтобы начать жить. А я исчез, чтобы быть с девушкой, в которую влюблен. Это куда пафоснее, почти Гомер, — и засмеялся. Эдмунд тоже почувствовал, как ему стало легко, когда не осталось тайн.

— А ты не встречал Ричи Джеймса? А то у меня целая теория, что все добровольно исчезнувшие общаются, что это заговор такой, общество масонов; у них есть свои места, где можно получить помощь материальную, общение; нет?