- А если мы их. Ну, как Тузик... И забрались сюда для дела. - Как можно значительнее ответил Фил.

      - Да?! Поглядеть хотелось бы. Если выживете, то и про 'дело' послушаю. Слышь, маг, а чего кикимора твоя такая примороженная?

      Если Хорс хотел расшевелить впавшую в ступор, при его появлении, Фигу, то лучших слов нельзя было придумать. Гномка взвилась, как укушенная и возмущенно насела на бога, - Что?! Его?! Да это он - мой! А за 'кикимору' - ответишь! Алебарда - моя! Понятно!

      - Ух, ты! Гроза прям! Мой-твой, твоя-моя. - Развеселился Хорс. - Отбирать и не думал. Владей. - Он щелкнул пальцами и Фига опять выпала из реальности, по-видимому, изучая новые характеристики своего оружия.

      - Я же говорю примороженная, - продолжил веселиться Хорс, - ну, а ты маг, попросишь чего?

      - Н-у-у... - Филипп, максимально затягивая время, сделал вид, что задумался. Таймер отсчитывал последние секунды, и он решил отказаться от помощи вообще. Была мысль, что после славной победы (в возможностях Терри, Филипп почему-то не сомневался) можно будет попросить у бога много больше, чем сейчас. - Фиганада, еще и вашей жрицей стать хотела...

      - Жри-и-ицей?! - Удивленно протянул Хорс. - Мала еще! Да и... имечко у нее, не подходящее. Одета, как месяц на вокзале ночевала, опять же...

      - Зато человек, тьфу, то есть гном... э-э-э гномка - хорошая! - Сбивчиво пояснил Филипп. Он заметил, что о внешности Фиги Хорс все-таки умолчал. Опасается за 'кикимору' ответить? - Хихикнул про себя маг.

      - А вот сейчас и посмотрим, насколько вы хороши. Оба. - Хитро прищурился бог и убрал защиту.

      - Посмотришь, посмотришь! Тебе понравиться! - Подумал Филипп и, сжав в руке амулет вызова питомца, закричал, - Терри! Выручай!

      ------------------------------------------------------------------------------------------------------------

'Битвы Фронтира'. Кластер EU. Сектор Вестерос. Точка входа 29 Долина Кунаса.

'Битвы Фронтира'. Кластер EU. Сектор Вестерос. Точка входа 29 Долина Кунаса.

  Эарамфо, эльф, маг.

      Григорий считал, что в жизни он всего добился сам. Не свалилось с неба, не повезло, а именно сам. В далеком детстве он завидовал соседским пацанам. Их бесшабашности и возможности делать все, что захочется. Пусть это 'что захочется', как правило, заключалось в тупом сидении на скамейках сначала с семечками, а потом с девчонками, пивом и сигаретами. Его же день был расписан по часам. Английский и немецкий, немецкий и английский. Ну а польский, с фамилией Корицкий, не знать было просто невозможно. Еще в первом классе его мама решила, что у мальчика явная склонность к языкам. Мамы они такие. Каждая найдет у своего чада какую-нибудь склонность. Зачастую и не одну. И таскаются бабушками малолетние дарования с хоккея на художественную гимнастику, с сольфеджио на рисование. У абсолютного большинства эта погоня за успехами во всех областях заканчивается еще в школе. Но мама Григория сначала сумела настоять, затем он и сам уже втянулся. Ведь язык это новый мир. Мальчишке часто казалось, что книга на немецком даже пахнет по-другому, пусть и издана в родном Львове. И отпечатана в типографии в двух кварталах от их дома.