– Хорошо, – согласился чиновник.

– Это – последняя служба перед эвакуацией, и я не хочу ее пропустить. Будут отпевать всех, кто когда-либо умер в Клей-Бэнке. Мне тоже есть кого помянуть. Так пошли, куда там? – Кобыла взяла его под руку.

Некрасивое лицо, кожа обветренная, задубевшая, как старое дерево. Чиновник легко мог представить себе эту женщину своей хорошей знакомой – при других обстоятельствах.

Они шли и молчали. Чиновник кутался в пончо, полчаса назад изготовленное чемоданом. Молчать становилось все труднее и труднее.

– А как тебя звать? – неловко спросил он.

– По-настоящему или как меня зовут в заведении?

– Все равно.

– Тогда – Аркадия.

Открыв дверь, чиновник нащупал свечку, зажег ее и поставил в подсвечник. Аркадия топала ногами, стряхивая налипшую на сапоги грязь.

– Господи, – вздохнула она, – да когда же он кончится, дождь этот проклятый?

Сверток, купленный утром у малолетних мародеров, так и лежал на тумбочке, но кое-что в комнате изменилось. Кто-то сдернул с кровати покрывало и положил на простыню черное воронье перо. Чиновник смахнул перо на пол.

Аркадия высмотрела на стене крючок и повесила плащ. Она сдвинула опознавательный браслет повыше и стала чесать запястье.

– У меня от него сыпь. Но только знаешь, что я думаю? Пройдет год-другой, и адамантин войдет в моду. Люди будут надевать такие вот штуки по доброй воле, будут платить за них бешеные деньги.

– Вот, – сказал чиновник, протягивая ей сверток, – Сними с себя все и переоденься в это. Аркадия взглянула на сверток, пожала плечами:

– Хорошо.

– Я сейчас вернусь.

Чиновник вынул из чемодана садовый секатор и вышел под дождь, в непроглядную тьму. Вернулся он не очень скоро, Аркадия успела уже переодеться. Карнавальное платье было скроено кое-как и сплошь расшито оранжевыми блестками. Но по размеру почти тик-в-тик. Сойдет.

– Розы! Как здорово! – Аркадия захлопала в ладоши и закружилась, совсем как маленькая девочка. Легкая материя взметнулась текучим, волшебным движением.

– Тебе нравится, как я выгляжу?

– Ложись на кровать, – грубо сказал чиновник, – и задери юбку до пояса.