Меня никто не пытался остановить, и я пошел домой. Иду и кручу в руках коробочку с пирожными. И такая злость на меня нашла, я эту коробочку с дорогими сладостями, разрекламированными, которые обычный человек сам себе к чаю не купит, с размаху запулил в стену многоэтажки.

Дома пообедал и чувствую, сильно захотелось мне по отжиматься. Прям так, до изнеможения, и до упаду. Я даже думал на запрет врача забить. Но не стал рисковать, уже ученый. Хожу по комнате и кулаком по стенам бью, нервы успокаиваю. Остановился напротив того плаката с рекламой игры. Смотрю на красавичну. А ее улыбка мне кажется усмешкой, как будто она насмехается надо мной.

— Смеешься?

— Ну, ну. Посмотрим, кто последний смеяться будет.

Погрозил ей грозно пальчиком и успокоился. Как то сразу плевать мне стало на эту предательницу. Нашла себе перспективного парня и меня сразу бросила. А мне еще тогда говорила. Андрей, я не стара для тебя? Ты же меня не бросишь? Какая притворщица! А я и не почувствовал ничего. Конечно, я ее не люблю, и все такое, но обидно честно говоря.

Мать пришла поздно, в седьмом часу. Я уже даже заволновался, и сам ей позвонил. Что очень редко делаю.

Была у брата. Посмотрела на его житье— бытье. Говорит, он там и за домохозяйку и за кухарку. Я не поверил.

— Да брось, разве его заставишь что делать?

— С работы приходит и впрягается. Эта, за целый день дома, не успевает ему жрать приготовить! В холодильнике заглянула, там — мышь повесилась. Сама одну простоквашу может пить целый день, и пол чашки хлопьев! А ребенок, или вонючий доширак варит, или сам себе готовит.

Мать сидела на кухне и обхватив трагически голову, крутила в руке полупустую чашку с остывшим кофе.

— Ты сам то, поел что?

— Да, вон супа разогревал.

— Поджарь себе сам яичка, сына, я ничего не хочу делать, извини.

— Да не вопрос ма, слушай да что ты так убиваешься?

Мать глянула на меня тоскливыми глазами.

— Он в долги влез.

— Отдаст.

— Чем? У него же на карточке денег было, почти на машину. Не хотел в кредиты влазить, говорил куплю так.