Скорее всего это были не простые очки. В моде у японских теков были телеприставки с широким набором функций. От приема развлекательных программ до управления интеллектуальным оружием.

Кстати, как тут у них с оружием?

С огромным усилием повернув голову, рыцарь увидел летающего кибера незнакомой ему модели. Между двумя несущими винтами вертикально помещалось компактное тело цилиндрической формы, черное с красной иероглифической надписью. В том, что это боевая машина, а не, скажем, автоматический переводчик, убеждали выдвинутые рыльца иглопушек.

(Глеб был не совсем прав. Использовать «Автомона» в сугубо боевых целях было все равно что проламывать черепа электронным микроскопом. Дорогостоящий и очень сложный в настройке кибер-телохранитель мог выполнять огромное количество заданий. От ведения календаря деловых встреч до чистки костюмов и оказания срочной медицинской помощи. На этом фоне необратимая порча белковых организмов выглядела не стоящим упоминания пустяком.)

Против ожиданий рыцаря заговорил не старик, игравший здесь первую скрипку, а «могильщик» в черном костюме.

– А ведь мы могли и не встретиться, Глеб. Не попади твое лицо в луч прожектора, не узнай я тебя, ты бы так и был брошен в трейлере. И все наши старания пошли бы насмарку.

– Мы знакомы? – ответил Глеб своим традиционным вопросом.

Он видел этого хлыща в первый раз. В Доме его не было среди нападавших.

– Я тебя знаю, Глеб. Или Лейтенант, да? Вернее сказать, я тебя помню. Мне досталось кое-что в наследство от твоего погибшего друга.

– Друга?

Японец кивнул.

– Ты назвал его другом, хотя он даже не помнил твоего имени.

– Георгий?

Идет сутулясь, как будто стесняется своего высокого роста. Руки в карманы, локти растопырены. Смотрит на носки ботинок. Он?

– Георгий? Это вы?

Над опущенным за спину капюшоном копна совершенно седых волос. Говорили, что он поседел еще совсем мальчишкой. За это и прилепилось к нему прозвище.

– Старый?

Обернулся, мазнул взглядом и зашагал прочь, еще сильнее вжимая голову в плечи. Но это лицо, пусть и сильно осунувшееся, изрытое новыми морщинами, нельзя было не узнать. Он!

– Георгий! Стойте!