– Хозяин, еще пива, – зычно потребовал гном. – И быстрее.

Его кулак звучно припечатал по столешнице. Опустевшая кружка подпрыгнула и со стуком приземлилась обратно.

Хозяина звали Милован. Или Красный Бык – за нездоровый цвет лица, грузность и манеру ходить угрожающе опустив голову. Это прозвище прилипло к нему еще с тех пор, как он числился сержантом «береговиков».

На оклик он повернулся к столу гнома всем своим огромным телом. Шеи у него не было. Сразу за оплывшим подбородком начиналась бочкообразная грудь, покоящаяся на затянутом в необъятный фартук брюхе. Несли все это тулово коротенькие, но очень толстые ноги с разлапистыми ступнями.

Господин Красный Бык был ходячим памятников неуемному обжорству. Но в отличие от многих упитанных людей он имел скверный характер и нрав обозленного животного, в честь которого прозывался.

Сейчас он как раз собирался этот нрав прилюдно (и пригном-но) выказать.

Его приближение к столу гнома было неспешным и величественным, как вековой ход ледников. Остановившись, он водрузил на грудь, точнее, на брюхо пару волосатых окороков, считавшихся руками. Выколотое на них бранное выражение можно было теперь разглядеть не нагибаясь.

Его лицо – наезжающие друг на друга бугры и две впадины, в которых прятались вечно налитые кровью свирепые глазки. На этом вытесанном из плоти лунном ландшафте зашевелились мясные оладьи губ. Слова протискивались между ними с трудом, измазываясь в слюне и мелких катышках жевательного табака. Вслед за ними летели частицы жареного лука и размягченные желудочным соком мясные волокна. И все это в лицо одного гнома.

– Ты, землекоп, допивай свое пиво, – изрек Красный Бык. – Плати. И топай отсюда по-доброму. Не видишь, ребята на тебя уже косятся. Харя твоя им зело не по нраву.

И в подтверждение своих слов он указал на «ребят». Пятерых недавно сменившихся береговых стражников, чьи кирасы и топоры были кучей свалены возле стола. Взгляды, кидаемые ими на гнома, и правда не отличались теплотой. Двое даже демонстративно поднялись, не спеша отодвигая табуреты.

Кто-то проворно задернул пропахшую дымом занавеску в помещение, где сидели офицеры. Еще не произнесенное, но уже в нетерпении катаемое на языке слово «драка» заставило многих попробовать, как легко ходит в ножнах дага или кортик. Потеха обещала быть знатной.

– Эй, грязеед, ты не понял, что тебе хозяин сказал? Человеческую речь разумеешь?

Стражники были похожи, как близнецы. Старательно выскобленные черепа могли бы поспорить с гномьим, но вот ряхи «береговиков» были позорно безволосыми от природы. Обоим ревнителям порядка не было еще и двадцати. Однако недостаток лет они восполняли наглостью мелких бойцовых шавок.