- Что-то тут не играет, - заявил гусар, когда Дорота смазывала его синяки мазью. – Все эти пожары мечетей, взрывающиеся дворцы и гибнущие турецкие сановники. Все выглядит так, будто бы мы не приходили с помощью, а просто напади на империю. Но Яблоновский клянется, будто бы он запретил нападать на турок, точно так же, как и остальные гетманы.

- Может быть, солдаты сами перехватили инициативу и творят это за спинами офицеров? – буркнула Дорота. – Мстят за то, что турки творят с захваченными духовными лицами…

- Вот тут я бы особо не стал удивляться, - гневно заметил Блонский. – У меня и самого возникает охота рубить басурман, как только об этом подумаю.

В течение последних десяти дней марширующая польская армия неоднократно сталкивалась с примерами варварства и жестокости, нацеленными в христиан. То разведывательный отряд обнаруживает дерево, на ветвях которого было повешено десятка полтора молдавских православных монахов из ближайшего монастыря, то кто-то подбросил в лагерь тело священника с вырванным мужским достоинством и выжженным на лбу крестом. Находил и жестоко изнасилованных, а потом еще и задушенных монашек, которые, похоже, попали в турецкий ясырь, но вершиной всего было распятие на поставленных вдоль дороги крестах недавно похищенных из Подолии христианских детей. Помимо того солдаты находили ограбленные из церквей и брошенные то тут, то там оскверненные дароносицы, поломанные кресты, разорванные Библии и измазанные нечистотами церковные изображения и иконы.

- Это в голове не умещается, - вздохнула Дорота. – Вот зачем кому-то делать подобны вещи? Совершенно, как будто бы этот кто-то желает рассорить два народа, враждебно настроить один к другому. Еще немного, и польские рыцари откажутся сражаться ради защиты Стамбула, или жк турки нападут на них, чтобы защитить мечети и свои города.

- Литовский гетман Пац? Думаешь, он мог бы пойти на такое? – Семен беспокойно пошевелился. – Он страстно желает поражения Собеского, но вот способен ли он на убийства священников, осквернять священные и церковные вещи? Обрек бы он свою бессмертную душу на вечное осуждение только лишь затем, чтобы свернуть все на врага? Мне кажется, он не так уже пропитан ненавистью. Он ведь, скорее, старается пробиться наверх из низов, но никак не безумец.

Дорота только покачала головой.

- Все это делает тот, кому наплевать на бессмертную душу, тот, кто не боится Бога – ни христианского, ни мусульманского. Хитроумный сукин сын, готовый к любой жестокости и подлости. Некто, до конца испорченный, лишенный совести и безразличный к несчастьям других… Кто-то чужой.