— А потом мы разъедемся по своим домам…

— А потом встретимся снова.

— Да, — после короткой паузы согласилась девушка. — Обязательно встретимся.

Он едва не сказал: «Я люблю тебя». Едва не сказал…

Камилла погладила руку Вима. Длинные пальцы. Достаточно нервные, чтобы их обладатель стал виртуозным пианистом, и в то же время слишком грубые, чтобы это произошло.

— Почему ты стал музыкантом?

Оказывается, подобрать ключик к тщательно запертым сейфам не очень сложно. Твоя Женщина и есть ключ.

— Семейная традиция, — негромко ответил Дорадо. — Мой отец был первой скрипкой в Венской опере. Ему рукоплескали настоящие ценители. Я сел за рояль в три года.

Но стал всего лишь тапером…

— Что произошло потом?

Он стал всего лишь тапером, значит, было «потом».

— Отец погиб за месяц до того, как мне исполнилось четырнадцать. Сын какого-то шейха обкурился травкой и решил покататься по ночному городу на новеньком спортивном автомобиле. Дело замяли.

— А твоя мать?

— Она умерла, когда я был совсем маленький.

— Ты остался один.

— Жил у сестры отца. Но становиться профессиональным музыкантом передумал. Лицедеи не всегда могут постоять за себя.

Камилла снова посмотрела на руку Дорадо. Когда-то изящную, теперь — изрядно погрубевшую.

Она не спросила, как это произошло. Только обронила:

— Но ведь ты лицедей.

— Да, лицедей, — согласился Вим. — Я вырос в подходящей семье.