— У храмовников был свой интерес в этом деле, — ровно произнес Кирилл.

— Не уходи от ответа. Я спросила, почему Мутабор помог нам, а не почему ввязался в дело.

Грязнов поднялся с кресла, взял книгу Урзака в руку, чуть повернулся в сторону двери, но после короткой паузы все-таки ответил:

— Потому что мы друзья.

— Просто друзья?

— У храмовников был свой интерес, и они наши друзья. Большие друзья.

* * *

Этот запах узнал бы любой полицейский, любой без, любой машинист — запах «синдина» не спутать ни с чем. Тонкий, навсегда запоминающийся аромат едва улавливался при вскрытии ампулы, но здесь, в обширном помещении без окон, он царил повсюду. Им благоухал воздух, им пропитались стены, его, казалось, выдыхали из себя стоящие в центре люди. И не просто люди — прелаты. Их глаза светились белым, но не белым с прожилками сосудиков, не белым, переходящим в беж или синеву, а чистым, снежно-чистым белым горных вершин.

А вот у стоящего в центре комнаты мужчины с глазами все еще было в порядке. Они были неестественно выпучены, словно у больного базедовой болезнью. Они были огромны, словно пересаженные от кого-то чужого. Но они все еще напоминали глаза обычного человека: белки, зрачки, радужная оболочка…

Мужчина, не мигая, смотрел прямо перед собой и уверенно отвечал на вопросы:

— Чувствуешь ли ты силу в себе?

— Да.

— Чувствуешь ли ты уверенность в себе?

— Да.

— Знаешь ли ты, какое испытание тебе предстоит?

— Да.

— Готов ли ты к нему?

— Да.

— Знаешь ли ты, что будет в случае неудачи?

— Я умру.