— Тебе недостаточно?

— Нет.

— Чего же хочешь ты?

Фадеев с улыбкой посмотрел на Кауфмана.

— Знаешь, Мертвый, я устал. Я действительно очень устал. Современная медицина — классная вещь, я чувствую себя прекрасно, но мой мозг с этим не согласен. Вот здесь. — Роман постучал себя по лбу. — Вот здесь я помню каждую минуту из своих девяноста пяти лет, каждый взлет, каждое падение и чувствую, как сильно мне это надоело.

Макс бесстрастно смотрел на Фадеева. Роман подождал хоть какой-то реакции на свои слова, не дождался, усмехнулся и продолжил:

— Я хочу стать бессмертным, Мертвый. Хочу умереть и продолжить жить в своей внучке, в ее воспоминаниях, в ее любви.

— Ты умрешь, — пообещал Кауфман.

— Но я должен быть уверен, что у Петры будут дети, что мой род не прервется. Ведь только так можно достичь вечности. Дети ведут нас в нее.

Мертвый прищурился: он начал понимать, куда клонит Роман.

— В моей «балалайке» ты найдешь последнюю версию завещания. Устраивает оно тебя это или нет — неважно. Спорить я не буду, а изменить что-нибудь — не успею.

Фадеев наклонился вперед, ударился головой о столешницу, сполз под стол. Кауфман нажал кнопку вызова:

— Врачей! Быстро! И его «балалайку» сюда!

И, схватив бокал, запустил его в стену — такого развития событий Макс не ожидал.

— Роман придумал хорошую шутку, — сообщил Мертвый, глядя на появившееся на экране коммуникатора лицо Холодова. — Он передал управление своими акциями «Фадеев Групп» Опекунскому совету во главе с тобой.

— Почему со мной? — недовольно поинтересовался президент «Науком».

— Здесь написано: «человеку, которому я полностью доверяю», — саркастически процитировал Кауфман. — Но проблема в том, что после достижения Петрой совершеннолетия все достается ей.

— Избавься от девчонки.

— Невозможно. В случае смерти единственной наследницы контрольного пакета корпорация будет продана по частям.