Конечно, он тоже вернется...

       - Орие! - истошно вопит Рутта, и несется мне навстречу, поправляя рассыпающиеся считыватели на ходу. - Ты обещала, что уберешь эту пакость из приемной! Сама! И до того, как вы смоетесь из этого дурдома!

       Да, дурдом - очень правильное слово.

       Я покорно иду в приемную, потому что действительно обещала сделать Этану внушение, что развлекаться запугиванием своих подчиненных как минимум неэтично, и переселить мору, благополучно пережившую все катаклизмы последних месяцев в своем садке, из которого вчера снова выросла.

       Несгибаемая секретарша семенит рядом, возмущенно бурча, что нам, конечно, уже все равно, если мы съезжаем чуть ли не до осени, а ей еще там работать, не говоря уже о том, что исполняющий обязанности коменданта тоже не понимает эстетику садков с морами. Судя по тому, с каким придыханием были сказаны последние слова, в приемной назревал роман. Временный начальник форта был приезжий, поскольку во время прорыва погибло почти все руководство, и, как говорят, очень симпатичный молодой офицер.

       Ну-ну.

       На пути в приемную меня перехватывает Тео и, таинственно понизив голос, бормочет что-то по поводу "исповеди перед столь важным шагом". Рутта пытается выдрать меня из наглых лап конкурента, но переспорить языкатого парня в последнее время уже не удается никому.

       Что-то он вконец распоясался, обормот.

       - Давай, выкладывай свои грехи, сын мой.

       - Ой, ладно вам, фарра, - Тео затаскивает меня в библиотеку и облегченно плюхается на ближайший стул. - Просто сил моих нет выносить больше этот бардак. И ваших, я подозреваю, тоже. Прикроете меня до вечера, ладно?

       - Какого вечера, балбес? Ты еще на ночь ко мне попросись, тогда уж точно все поверят, что ты со мной ведешь беседы о спасении души... И вообще, я во всем этом процессе лицо постороннее, запрусь в кабинете, и никто меня оттуда не достанет. А тебе положено - все-таки жених.

       Парень тяжело вздыхает.

       Да, на Тиссе женится он. По этому поводу весь форт - или то, что от него осталось - чешет языки три месяца без перерыва. Не знаю, возможно ли для этой фарры встать на путь истинный в принципе, но пока она держится, после пережитых потрясений бросая плотоядные взгляды исключительно на будущего супруга.

       Как-то я спросила, что думает по этому поводу сам Тео, на что он сказал маловразумительное: "Свобода - это такая вещь..." Я так и не поняла тогда, о ком он говорил - о Тиссе, или о себе самом.

       Да, он тоже оказался свободен, хотя и нельзя сказать, что это малого ему стоило. Никогда не покидать форт, не светиться нигде и никогда, даже по новым документам, которые удалось полулегальными путями ему организовать.